«Одинокий волк гибнет, но стая живет. А зима всегда собирает стаю воедино. Зимой мы обязаны защищать друг друга, охранять, делиться силой.»

  Ослепительно-белый снег мерно хрустит под ногами Белого Волка... А был ли он им когда-то? Настоящий белый волк ступает рядом совсем бесшумно, будто и не покидали они тот странный сон. Глазами Призрака видел Джон смерть, что ступает за ними: не Король Ночи и не Серсея Ланнистер ─ нечто больше, ужаснее. Видел он юг, устеленный трупам и монстра, что следует на Север, но не несёт за собой зла, будто неприкосновенны эти территории. Видеть подобное было странно, ощущать гниловато-сладкий запах смерти было ужасно. Неужели в скором времени им придется обратить взор и на третьего врага или же за славными битвами уже и некому будет обращать свой взгляд? Этот монстр тих и коварен. Он вырезает семьи на утренней заре, пока остальные ещё спят, и исчезает также беззвучно. Может, завтра уже и не проснуться они? Джон надеялся рассмотреть его лицо, чтобы предупредить людей, вот только сон прервался в тот самый момент, как фигура обернулась в сторону волка и начала сбрасывать капюшон, скрывающий довольно знакомое лицо ─ да только Джону не дано пока что это узнать.

  На секунду он замирает, не в силах даже вдохнуть. Игритт? Пламенно-рыжие локоны смотрятся слишком ярко на фоне серых мехов и белого снега, чем вызывают в сердце Сноу приятные воспоминания об их первой встрече и той ночи в пещере. Вот сейчас она обернется с едкой ухмылкой на губах и проговорит давно заученную истину: Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Но Игритт давно уже мертва. Он помнит как гладил те самые локоны, пока вокруг бушевало пламя битвы. Он помнит как трясущейся рукой подносил факел к её заледеневшему телу. Да и с ней Призрак никогда не вёл себя так настороженно, аккуратно. Холодные ветра подхватывают обманчивый мираж и уносят прочь из Богорощи, из его головы. Только теперь замечает он, что рыжие локоны уложены слишком аккуратно, даже несмотря на бушующий ветер, а фигура в мехах выглядит чересчур статно. Санса, истинная королева Севера. Неужто она пришла помолиться богам отца? Когда-то давно, в мирное летнее время она молилась Семерым и стороной обходила жуткие лики на деревьях, что пугали её. Весь Вестерос со страхом думает о зиме, тогда как Старки опасаются летних ветров. Лето слишком жестоко обходиться с северными волками, вынуждая их всю зиму зализывать раны.

  Джон, дрогнув, делает один кроткий шаг к ней. За ним ещё один и ещё, пока он наконец не оказывается за спиной леди Старк. Он привёл драконью королеву в их дом вместе с огромной армией и двумя большими драконами. Разве мог ожидать он тёплого приёма от сестры, что с самого начала была категорически против этого союза и поездки? Но всё же её резкость задевала Дейнерис, пусть вслух этого и не произносилось. Пока что она молчит и прячет свои тревоги за улыбкой, но однажды пламя внутри неё может разгореться ярче и терпению её придет конец ─ в лучшем случае Север лишиться поддержки королевы, а в худшем на их месте останется лишь пепел, уносимый ветрами вдаль. Джон оказался меж двух огней, каждое из которых поклялся оберегать и не давать ему потухнуть. Задача не из лёгких, но у него нет иного выбора.

  ─ Тебе стоит быть помягче с ней, ─ взор Джона скользит по огромному чардреву, чей лик неустанно наблюдает за ним, но тихие и мягкие слова направлены к сестре. ─ Она поможет нам одолеть мертвецов, а потом мы вместе направимся на юг. Ты же сама предупреждала никогда не сводить взор с Серсеи, сама хотела уничтожить её. Разве найти нам помощника и правителя лучше Дейнерис? ─ наверное, отец бы отрекся от него за подобные слова. В своей юности Эддард Старк приложил массу усилий, чтобы свергнуть Таргариенов с престола, лишился в той войне практически всей семьи... А теперь его бастард вновь намерен вернуть Железный трон дочери того, кого он свергал. Эти мысли вынуждают Джона с неким отчаянием взглянуть на сестру, будто умоляя согласиться. Ведь с её согласием это больше не будет казаться предательством семьи, влюблённой глупостью. Джону просто нужно быть уверенным, что тем самым он не предаст отца.

  ─ Я помню твой высокомерный и ненавистный взгляд, слова, что непременно задевали. Не нужно снова превращаться в ту девочку, Санса, ─ с едва заметной улыбкой молвит он, поглядывая на сестру. В последнее время они слишком много всего пережили, многого добились вместе, нашли общий язык и простили друг другу все прошлые обиды. Теперь же упоминание о тех временах вызывают лишь улыбку на их лицах и тёплые воспоминание о том времени, когда они были ещё совсем глупыми детьми. Разве могли они тогда представить, что однажды будут стоять рядом вдвоём в Богороще и без единого намёка на ненависть? Бастард и леди. Сноу и Старк. Король и королева свободного Севера. Они заплатили слишком большую цену ради этого, а потому просто не могут разрушить хрупкое равновесие недомолвками из-за Дейнерис. Призрак присаживается у его ног и тоже обращает свой взор на Сансу, будто подражая хозяину. Ему в Винтерфелле не по себе ─ лютоволку бы вновь бегать по бескрайним лесам за Стеной, а холодными ночами греть своим мехом Джона и успокаивать его мысли. Им бы обоим было лучше в на Стене, но дозор их окончен. Теперь пришла пора спасать своих людей и заслуживать гордое звание, что они даровали ему. Король Севера.

Не представляю, что за хрень появилась из-за деревьев, но с полной уверенностью могу сказать, что она мне не нравится. Во-первых, потому что оружие тут бессильно, несмотря на подобие человеческой формы, а во-вторых, потому что мне совершенно не нравится то, что  я вижу. Я много всякого повидал в своей жизни, будем честны. И призраков, и русалок, и даже нечто, что сбрасывая с себя куски кожи, превращалось в меня. Но тому,  с чем мы столкнулись сейчас, буквально нет никакого объяснения. Потому что это...деревянный гремлин? Энт из Властелина Колец? Второе, кстати говоря, больше похоже на правду. Всегда думал, что это - не более, чем фэнтезийный вымысел, ну, или послание "Зелёных" миру, решивших доказать, что у деревьев тоже есть душа. Любой вариант хорош. Не мне сомневаться в существовании чего-либо, конечно, но..всему же должны быть какие-то пределы.
И этот город - настоящее мракобесие. Потому что, с чем мы здесь только не столкнулись, приехав по незначительному совершенно поводу. Сэмми, со всей его экстрасенсорной чуйкой, сумел как-то почувствовать, что нам просто необходимо здесь оказаться.
Правильно ли мы сделали, приехав сюда, в качестве охотников на нечисть? Да, определённо.  Её здесь не сказать, что было много. Её здесь были просто тучи. Рад ли я был тому, что происходило с нами и конкретно в данный момент? Совершенно нет.
Потому что, я  без понятия, что такое загнало нас на полянку в лесу и пытается опутать своими ветвями. Изначально мы сюда сунулись только из-за сообщений о том, что тут пропали три человека. Ничего странного, казалось бы - в лесах, подобных этому, постоянно кто-то теряется. Но когда один - это может быть случайностью. Когда два - дикой и очень плохой случайностью. Но три, особенно с разницей в несколько дней - это уже статистика. И отнюдь не просто свидетельствующая о том, что "так бывает". Так что мы с Сэмми как-то готовились встретить здесь какого-нибудь  волкадлака или людоеда, что тоже случай не уникальный. Не знаю уж, что привлекает подобных ребят в местах, аналогичным этому. И захватили с собой ружья с солью, серебряные кинжалы, обычное оружие, на случай, если придётся столкнуться с какими-нибудь психопатами, и кое-что по мелочи. Но то, что мы сейчас наблюдали, ни в какие рамки не лезло. Мы с младшеньким буквально всем его уже попытались ударить, из того, что у нас было. И толку ноль.
Буквально на моих глазах человека поглотило дерево, к которому он был привязан, а я ничего не мог с этим поделать. Потому что, когда рванул к нему, меня снесло таким ударом, словно я под каток попал. Не сразу даже сообразил, что это был..до сих пор не могу этому уродцу подобрать определение, в общем, кто-то похожий на дерево. Только он что-то шипел, распускал свои руки-ветви и совершенно не собирался стоять на одном месте, как кажется. Ничего удивительного, конечно, никто себя так не вёл, когда по его душу приходили охотники на нечисть, но всё равно неприятно. Мог бы хотя бы не драться и не наносить ударов со спины. Неужели не существует никаких курсов для деревьев-джентельменов?
Когда с кряхтением стал подниматься с земли, человека возле дерева уже не увидел. Зато оно словно стало больше. Хотя, может мне и казалось. Странно ещё, что в глазах звёздочки не летали, как в мультиках показывают, потому что по ощущениям было примерно тоже самое. Осторожно кладу руку на рёбра, со стороны удара, искренне надеясь, что треск, который я слышал, был ветвями, на которые я рухнул, а не моими собственными костями. Всё обошлось, судя по ощущениям, но весьма неприятно огрести от дерева. Я же не орк какой, в конце концов, из финальной части Властелина Колец.
  Оглядываюсь в поисках Сэмми - отмахивается серебряным кинжалом, но  толку от этого никакого, причём совершенно. Я вижу, как металл скользит по дереву, а существо словно бы не замечает этого. Что за чертовщина тут творится? Лучше бы и впрямь, оборотня какого встретили.
Встряхиваю всем телом, пытаясь по ощущениям понять, есть ли какие-нибудь серьёзные травмы, о которых стоит побеспокоиться, когда всё будет закончено. Вроде бы нет, но сильно я бы не радовался, потому что у нас, судя по всему перепробованному, нет буквально ничего для того, чтобы победить этого чудилу.
- Сэмми, осторожно! Понимаю всю бессмысленность собственного оклика, но ничего не могу поделать от беспокойства. Поднимаюсь на ноги, бросаясь к брату, которого начало опутывать деревянными лианами. Оружие здесь, как с солью, так и обычный пистолет, абсолютно бессмысленны, с них мы и начали. Поэтому, уповаю на то, что эту тварь всё-таки можно ранить хоть  как-нибудь. Подлетаю к нему со спины, вонзая нож и силой проворачивая его - эта дрянь кажется вполне живой и осознанной, а такое никому не понравится. Но он, словно не чувствуя этого, вновь отшвыривает меня от себя одной из своих рук, продолжая опутывать Сэма. Полное дрянство. Создаётся ощущение, что придя сюда за троими, мы превратимся в следующих двоих.
- Гадство, держись, Сэмми. Пытаюсь хотя бы перерезать эти лианы, опутывающие брата, не способного уже шевелиться. Получается с трудом - всё равно, что дрова себе рубить ножичком с утреннего похмелья.
- Отвали от него. Отбрасываю кинжал, попытавшись обхватить со спины, чтобы оттянуть от брата. И никогда не считал, что ем мало каши с утра, к тому же, даже в это время суток предпочитал  мясо, но чувствую в этот момент, что не дотягиваю. Нам бы дядюшку Арнольда Шварцнеггера сейчас сюда, на пару с каким-нибудь Трансформером. Потому что чувствую, как скользят ноги по земле, пока эта хрень тащит  меня за собой, отталкивая Сэма в сторону дерева. И сдаётся мне, что ничего хорошего, когда он нас обоих до него дотащит, уже не случится.
- Дин! Слышу знакомый голос и искренне, правда, очень мысленно, начинаю матюкаться. Не сказать, что сильно стеснялся присутствующих, в основном потому, что все силы уходили на то, чтобы держать деревянного уродца, что решил превратить моего брата в Фродо, с которым по-свойски разобралась та паучиха в пещере. Нет, серьёзно. Здесь слишком много мотивов из мира Толкиена.
- Что?! Не до тебя пока, не видишь?! Даже не смотрю в сторону Адалинды, прекрасно узнавая её голос. Реально было не до того, даже если всегда был рад видеть её милое личико. И я совсем не про то,каким оно становилось иногда. Думал, что у меня инфаркт случится, после первой её трансформации. Хвала небесам, что хоть с возрастом не обманула и это с детства у неё так. 
Вообще, я не собирался ей хамить, мы немного прояснили ситуацию и она сумела меня убедить в том, что ничуть не виновата в происходящей вокруг чертовщине, несмотря на то, что является ведьмой. Причём такой, что не в сказке сказать, не пером описать, просто потому, что совершенно не захочется. И я понимаю, что должен благодарить небеса за то, что её не "переворачивает", в момент оргазма или во сне, но все подобные измышления на потом. Сейчас правда немного не до неё и выяснения наших отношений.
- Держи, идиот! Не могу сказать, что горю желанием делать как она говорит, особенно, при воспоминаниях о том, кем она может быть, но всё же, поворачивая голову в сторону, ровно в тот момент, когда она швыряет мне нечто, оказываясь рядом. Ловлю буквально на автомате, всё-таки бросив чудика, который даже не слишком замечал меня за своей спиной и удивлённо разглядываю топор. Обычный такой, подходящий для дровосека.
- Это же дерево! Первые секунды думаю о том, что мне и по голове мог прилететь этот инструмент лесников, от рисковой и наверное, весьма обиженной девицы. Следующие секунды две уходит на то, чтобы понять, о чём она говорит, после чего размахиваюсь и со всей силы ударяю острием по плечу существа. Получилось кстати классно. Огромный рубец, вытекающая зелёная слизь и он, взревевший с такой яростью, что пробудили мы, как мне кажется, весь город. Зато эффект достигнут - отвлекаясь от Сэма, бросается ко мне со своими лозами. И да, тут я готов признать - спасибо ведьме, топором их обрубать куда эффективнее, чем чиркать ножичком.
Младшенький всё ещё опутан и не может двигаться, но я ощущаю, что шанс у нас есть, какой-никакой. Рублю все попадающиеся мне лозы, без всякого разбора, стараясь нанести существу максимальный вред. Краем глаза замечаю Адалинду, что бросается к дереву. Почему-то кажется, что на его коре пропечатался  лик мужчины, который до того был возле него. Но вполне списываю на бред от всего, что происходит. Плевать, в общем-то. Куда больше волнует придурок, что старается окутать меня своими деревянными лианами, даже плохо орудуя одной из рук. Значит, это действительно работает. Главное теперь - умудриться снести голову.
Не могу сказать, что это было просто - стараюсь рубить на максимальной скорости, но он не подпускает меня к себе достаточно близко для удара. И только когда раздаётся дикий, почти человеческий крик, я вижу, как он отвлекается и ловлю момент для того, чтобы снести ему голову тремя ударами в одно место. Падает как человек, в обычном своём режиме "без головы". Я буквально рад, видя Сэмми, что освобождается из своего плена, но следующая мысль заставляет сжаться сердце в ужасе. Адалинда.
Поворачиваюсь в сторону дерева, с ужасом наблюдая, как оно дёргается, словно в дикой проекции, которой не настроили камеру. Словно связь плохая или что-то вроде. Не вижу ведьму, зато вижу огонь вблизи его корней, который не задевает почему-то даже траву вокруг и не распространяется дальше. Пожирает только само дерево, что словно от боли бьётся в истерике, как натурально живое. И нихрена не понимаю, что происходит.
- Адалинда! Бросаюсь туда, разом забыв обо всех претензиях, что были к ней, по поводу того, что она - ведьма. Потому что во-первых, она спасла нас сейчас с братом, а во-вторых, потому что зла я ей точно никакого не желал. Сэм визуально  в порядке, выпутается и сам. - Адалинда, где ты? Опасаюсь, что и её засосало внутрь этого дерева или что-то вроде. И выдыхаю с облегчением, когда нахожу её в метрах двух от дерева, скрытой от меня кустами в тот момент, сидящей на земле и не сводящей взгляда с огня. - Эй, всё в порядке? Что с тобой? Как ты это сделала? Подхожу к ведьме, что кажется, не реагирует даже на моё присутствие. Я вижу, как её бьёт мелкая дрожь, хотя не сказать, что было слишком холодно. Надо бы беспокоиться о том, что возможно, мы устроили пожар в этом лесу, но я понимаю, что и с ведьмой не всё в порядке.
- Что с тобой? Адалинда, вставай, надо убираться отсюда. Протягиваю руку ведьме, чтобы помочь ей подняться, но не вижу никакой реакции на себя, ровным счётом. Словно, впала в ступор, так и не сводя взгляда с огня. Бросаю взгляд на дерево, огонь по которому поднимается выше. Так и не затрагивая ничего вокруг больше. Видимо, что-то из разряда её заклинаний. Или, не знаю, что тут вообще случилось.
Не вижу ничего лучшего, нежели схватить её подмышки, приподнимая с земли и закинуть руку себе на плечо, прижимая за талию. Я в упор не понимаю, что происходит - она всё ещё не сводит взгляда с огня, словно даже не замечает моего присутствия рядом. Думаю, нам правда пора убираться отсюда.
- Сэмми, валим, пока ещё что-нибудь не случилось. Брат кивает, собирая всё, что мы потеряли в драке, направляясь вперёд. Мы с ведьмой идём следом за ним. Шейд передвигает ногами, по-прежнему смотря в пустоту и ощущение, что провожаю её после весьма пьяной вечеринки. Потому что воля в ней буквально нулевая. - Что за чертовщина с этим городом. Ворчу, таща за собой Адалинду к нашей машине. И только когда мы покидаем границы леса, я чувствую, как она приходит в себя. - Добро пожаловать снова в Портленд, красавица. Что с тобой случилось? Мне хочется пошутить, но я чувствую, что не время и не место для того. Слишком напуганной выглядит ведьма. Словно душу пришлось продать в обмен на наше спасение. - Не расскажешь, что за энты были? Потому что у отца даже намёка на подобных не встречал, а уж ему довелось повидать многих тварей. Ощущаю беспокойство, в связи с происходящим и опасение, как бы лес мы не подожгли. Но возвращаться туда и проверять совершенно не хочется - знаю почему-то, что пострадало только дерево. Ведьма знает, судя по всему, с чем мы столкнулись, слишком уж хорошо понимала, что нужно делать. Главное, чтобы снизошла до того, чтобы рассказать.

Я снова просыпаюсь одна, но тем не менее не могу сдержать совершенно глупой, широкой улыбки. Кто бы мог подумать, что дорога моей жизни совершит такой поворот. Переезд в Централ-Сити в конечном счете не только позволил мне отомстить за смерть отца, но и дал новую причину жить. Потягиваюсь, переворачиваюсь на его сторону кровати, уткнувшись лицом в подушку и вдыхая его запах. Барри ушел не так давно. Поднимаю голову, находя взглядом часы и тут же резко вскакивая. Уэст меня убьет, совершенно забыла, мы ведь с Джо договаривались встретиться сегодня, обсудить отчет о последнем мета-человеке. В такие моменты нереально завидую скорости своего Флэша. У меня уходит целых двадцать минут на то, чтобы умыться/собраться/переодеться. И еще десять минут, чтобы добраться до дома напарника. Мне хватило ума сделать небольшой крюк, чтобы купить кофе и любимые пончики Джо, чтобы уберечь себя от его гнева. Увидев знакомую коробку в моей руке, старший Уэст сменил гнев на милость и пропустил меня в дом. Я решила не говорить ему, что опоздала потому, что его сын выключил мой будильник. Впрочем, не исключаю, что Барри сделал это не специально, а на автомате. Мне и самой было непривычно, что кто-то еще делит со мной жилье. Хотя засыпать с Алленом под боком было на удивление приятно и правильно чтоли, я не знаю. Словно он был ответом на все мои вопросы.
Но на глазах у Джо, мы, конечно, пытались сохранять профессионализм. Он знал о том, что происходит между нами и даже кажется был не против. Что не мешало ему постоянно подкалывать нас обоих, заставляя меня краснеть. Сегодня он в порядке исключения решил обойтись без колких комментариев, что не могло не напрягать меня. Я слишком хорошо его знаю, не иначе, как он приготовил на вечер парочку сюрпризов. Тяжело вздыхаю, закрывая за собой дверь. Я поняла, это компенсация за то, что Барри делает меня такой счастливой. Негоже вкушать один лишь мед. В любом случае, Аллен стоит всего этого. Боялась я зря, Джо практически сразу переключился в режим "детектив Уэст", так что мы практически не отвлекались от отчета. Потом еще какое-то время репетировали друг с другом наши показания, пока они уже не отскакивали от зубов.

В Централ-Сити мне понравилось с первого мгновения, с первого вздоха. Город чем-то напоминал мне Нью-Йорк, но был поспокойнее и посветлее, но людей было также много. Спешат куда-то, без перерыва разговаривают по телефону, пьют кофе. Продолжают жизнь, пока мир вокруг них сходит с ума. Тут определенно не приходилось скучать. Где еще в качестве подозреваемых могут быть огромная горилла [те волосы не принадлежали человеку] и человек-акула, а среди обычных арестованных попадаются способные на самые настоящие чудеса. Превращать свое тело в песок? Какие же возможности перед ним открывались, вот только он использовал их, чтобы причинять боль. Мне правда нравился этот город. И как же можно забыть местную знаменитость. Самый быстрый человек на Земле. Флэш, как его все называли. Красная Молния. Интригует, неправда ли? Всем было интересно, кто же скрывается под маской, но разве не в этом смысл всех супергероев. Не это ли привлекает к ним? Аура секретности. Загадка, которая просто требует, чтобы ее разгадали. Мне не очень хочется вспоминать первые пару месяцев жизни в этом городе. Зачем ворошить прошлое, когда мое настоящее такое.. идеальное? К сожалению, не все мета-люди, вернее, кроме него, все остальные, получившие способности предпочитают стать преступниками. Но хуже всего, когда силу получают самые недостойные. Такие как тот, кто убил моего отца. Неужели в этом мире нет ни капли справедливости?

Впрочем, разумеется, я преувеличиваю. Молитвы сотен тысяч людей были услышаны. И мне это было слишком хорошо известно. Барри сейчас где-то, спасает мир в компании с Бэтменом и Чудо-Женщиной. И с этим надо было как-то жить.

После короткого визита в департамент, чтобы оставить там документы и расписаться в заявлении на отпуск, я делаю короткую остановку в излюбленном командой Флэша итальянском ресторане, делая стандартный для нас заказ, направляясь в лабораторию СТАР-лабс. Раз уж я выходная и у меня выдалось несколько часов свободного времени, почему не посвятить его моему хобби? Я отказалась от идеи обучаться на криминалиста, но продолжала изучать предмет, чаще всего надоедая Барри и проводя в его лаборатории непозволительно много времени, а иногда действуя на нервы Кейтлин или Циско, задавая им тысячу и еще сотню вопросов. Но на самом деле, не все было так плохо - мой опыт работы в качестве детектива и изначальное желание поступать на медицинский факультет играли мне на руку - я, как минимум, знала основы и механизмы основных процессов в организме человека. Пару раз у нас с Кейтлин даже возникали жаркие споры, которые быстро сводились на нет с помощью восхитительной еды из ближайшего ресторана итальянской кухни и неплохого французского вина.

Реагент подобострастно пенится, когда я добавляю кислоту в заранее подготовленный раствор, заставляя меня с негромким недовольным звуком отстраниться как можно дальше от пробирки, которая решила примерить на себя роль действующего вулкана. Сноу определенно меня убьет за свои драгоценные пробирки. Смыть осадок с некоторых после опытов мы так и не смогли. Поправляю очки на носу, надиктовывая результаты на диктофон, установленный в телефоне, когда слышу за спиной тяжелые шаги и невольно напрягаюсь. Я не ждала гостей. Джо, как и положено в заслуженный выходной, оккупировал диван и отказывался его покинуть, даже если на носу конец света. Айрис вторые сутки пропадала в редакции, пытаясь бороться с бюрократией и заставить своего начальство выпустить в печать свою статью, которая обличала коррупцию на высшем уровне в городе. Кейтлин попросила об отгуле, которому никто не удивился и даже обрадовался - доктор Сноу игнорировала даже намеки на отдых в течение пары лет. Циско, по его собственному заверению, находился на грани открытия, которое должно было изменить жизнь всех людей, поэтому не покидал стены своей лаборатории. Иногда ему приносили еду и периодически тыкали в бок, вызывая резонное возмущение и утверждаясь в мысли, что Рамон в полном порядке.

Медленно поворачиваюсь, тщательно изучая взглядом темную фигуру, возникшую на пороге лаборатории. Голос звучит с нотками механики, но это меня ни капли не задевает. Барри и сам частенько заставляет свои голосовые связки вибрировать, чтобы оставаться инкогнито.

- Флэш сейчас отсутствует в городе и даже в стране, может быть я смогу вам помочь? - я пытаюсь говорить легко и непринужденно, заглушая тянущую боль в сердце, заставляя себя не бояться, верить в то, что Барри вернется ко мне целый и невредимый - ведь он же Флэш, самый быстрый человек на земле. С ним не может случиться ничего плохого.

- Вы ведь Зеленая Стрела? Много слышала о вас, - не сдерживаю негромкого фырканья, опуская голову и отводя взгляд от нежданного гостя, невольно скользя ладонью по пистолету, скрытому халатом. Меня утешает тот факт, что двумя этажами выше находится Циско, чье внимание я могу привлечь нажатием пары клавиш на консоли. Да и Барри мне много рассказывал про Стрелу, он входил в число доверенных лиц для спидстера. Вот только что-то в поведении и жестах лучника кажется мне до ужаса знакомым и немного смущающим.

Лорна хорошо помнит, как вздрогнула, когда услышала от кого-то в первый раз вопрос: "А Магнето не твой отец?" В дальнейшем чаще этот вопрос она слышала в другой формулировке, уточнялось наличие любого родства с этим известным многим мутантом, но в самый первый раз это был именно выстрел в цель. Она услышала в чужих устах то, о чем думала сама, домыслы обрели материальную форму. При рассмотрении возможности того, что Магнето может оказаться ее отцом, она говорила себе, что это ей лишь хочется, чтобы это было правдой, ей нужен если не кровный родственник, то кто-то, с кем можно поговорить о том, что поймет лишь человек со способностями, иными словами — ей нужен близкий друг-мутант. Время шло, мечты уходили на второй план, потому что мечты — хрупки и непрактичны, нельзя жить в иллюзии, строить хрустальный замок, в котором ты — принцесса, которую когда-нибудь кто-то обязательно спасет. В реальности так не бывает, нужно самому строить свое счастье, определить задачи и границы того, что ты считаешь допустимыми действиями для достижения поставленных целей. А дальше — драться до последней капли крови, ни шагу, ни дюйма назад. Можно поменять свои взгляды, это не считается Лорной чем-то зазорным, нормально — идти по жизненному пути, развиваясь, меняясь, обновляясь. Но если ты во что-то веришь, то будь готов отдать все за эту идею, гори ей, быть может, ты сгоришь ради нее, но так и должно быть, иначе зачем жить наполовину? Всегда можно отступиться и упасть, разбившись, залечивая раны, чувствуя эту саднящую боль, но Лорна точно знает, что стоять на месте и ждать, пока мир вокруг изменится к лучшему, это не ее путь. Ей хочется действовать, принимать решения, пусть и ошибаться, но все-таки действовать.

Эрик не выказывает особого расположения, не дает ей понять, что испытывает к ней какие-то родственные чувства. Это взвешенный подход. Если посмотреть на ситуацию со стороны, то девушка не смогла бы объяснить, почему кто-то мог бы запомнить визит случайного человека, разговор, не несущий никакой ценной информации. А ей эта встреча не просто запала в душу, она до сих пор сохранила ту безделушку, которую он подарил. "Похоже на талисман на счастье", — пожала тогда плечами тетя. Она не носит с собой его каждый день, но эта вещь прошла вместе с ней через многое. Она забрала ее, когда уехала от Дэйнов, этот амулет был при ней все эти многочисленные переезды, побеги от властей, не потеряла она его и пока была в психиатрической больнице.

Все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд. Лорна плохо помнит маму и папу, лишь обрывки, которые будто бы замарало отвратительным пятном то воспоминание о ссоре, которая произошла из-за нее. Отец не сдерживался в выражениях, хоть и тогда она была слишком мала, чтобы понять масштаб проблемы. В детстве все кажется проще, фиксируешься на основном. Лорна не вспомнит все слова, которые тогда произносились, с годами воспоминания выцветают, но тот взгляд, полный ненависти, с которым отец на нее смотрел, еще долго снился ей в кошмарах. Тщетно пытается она вспомнить что-то, что было потом, после этой ссоры, что-то всплывает в памяти, но она не уверена, было ли это до или после той ссоры, оставившей на ее сердце шрам. Затем эта авиакатастрофа, после которой у Лорны остались только дядя и тетя. Они не пытались ей заменить настоящих мать и отца, но не стали ей и приемной семьей. С раннего детства они были и оставались для нее Дэйнами, потому что старались будто бы дистанцироваться от нее. Вопросы, требующие ответа, никуда не исчезли, но игнорировались Дэйнами с той же настойчивостью, с которой они прятали ее настоящий зеленый цвет волос. Можно было противиться, не давать красить волосы, говорить до сорванного голоса, повторяя свои вопросы, но Дэйны были непреклонны, и Лорна сдалась. Они ведь не были плохими родителями: за все прожитые вместе с ними годы на нее ни разу не подняли руку и редко повышали голос, наказывали ее лишь тогда, когда она действительно забывалась. Лорна не была трудным ребенком: ей было непросто угодить, но с ней можно было договориться. Она не проявляла особой агрессии, не совершала жестоких актов насилия, даже крылья бабочкам не обрывала в детстве, как делали другие дети, из чисто исследовательского интереса: что будет делать бабочка потом? Лорна не была хуже других детей, не была впрочем и лучше, она была такой же, как все остальные. И не понимала, почему дядя с тетей будто бы строят между ней и собой невидимую стену. Она хорошо понимала, что в ней есть что-то особенное, но необычный цвет волос не казался ей причиной для такого особого отношения.

Когда в Лорне проснулись ее мутантские способности, она смогла наконец дать название этому непонятному ощущению: страх. Вот, что разделяло ее и родственников. Дэйны знали, что она мутант, выделяли ее, как отличающуюся от них, не понимали и поэтому боялись. Лорна может принять такое отношение, чувства не так-то просто взять под контроль. Простить она не сможет им того, что они даже не попытались разглядеть в ней личность за все эти годы, видели лишь мутанта, бомбу замедленного действия и ждали, когда она взорвется. Обидно сейчас, что Эрику в общем-то тоже не нужна сама Лорна, его интересуют лишь ее способности как мутанта. Чертовски злая шутка, судьба. Столько мечтать об ином, искреннем отношении, чтоб встретить спустя годы все то же самое, но под другим соусом.

Лорна пожимает плечами, мол, хочешь, покажу, жалко мне что ли, и ничего не объясняя, уходит в другую комнаты, по пути отметив, что от внимательного взгляда Эрика не укрылись ее синяки. Впрочем, она не сомневается, что он подметил здесь каждую мельчайшую деталь, просто не стал об этом говорить. Неважно. Лорна идет в свою комнату и быстро находит оставленную много лет назад Эриком безделушку, которую и приносит и кладет перед ним на постель.
— Я тебя прекрасно помню, — все, что может сказать ему сейчас она. Поднять в воздух такую легкую вещицу не стоит никаких усилий.

— Все? — насмешливо произносит Лорна. — Представление окончено? Ты только за этим сюда приехал — посмотреть на мутанта?

Смертные слишком много о себе возомнили. Считают, что достигли неимоверных высот в развитии своих технологий и оружия, которым они с удовольствием уничтожают друг друга, продвинулись в изучении различных болезней и сократили смертность среди своих соплеменников, а поэтому теперь совершенно неуязвимы. Вот только все их так называемые "прорывы" не более, чем прихоть различных древних божеств. Люди всегда меня забавляли: во время эпидемий, без разбора выкашивающих не менее трети населения, они были готовы на все, в поисках исцеления, но стоило подсказать им решение проблемы или же подтолкнуть в верном направлении, явившись во снах, мгновенно забывают все обещания, приписывая все достижения себе. Ладно, не все такие, но большинство. Никакой благодарности. Они считают себя вершиной эволюции, лишь потому, что их популяция является самой многочисленной.

Глупые. Слабые. Никчемные. Примитивные. Никто из них не стоит нашего внимания.

И никто из них не заслуживает нашей милости. Мы вполне способны существовать и без их подношений и слепой веры. Гордыня уже однажды погубила их род, погубит и снова. Им уже давно стоит задуматься - природа сама ополчилась против них. Извержения вулканов, стирающие с лица земли и погребающие под тоннами пепла целые города. Цунами, которые буквально стирают привычные границы материков. Землетрясения, в ходе которых с лица земли исчезают кварталы. Их история сохранила наиболее яркие примеры - Атлантида, Помпеи, Александрия. Сколько еще надо, чтобы до них наконец дошло? Они не учатся на ошибках своих предков, забывают древние легенды и сказания, считая их не более чем сказками. И откровенно говоря, такое положение вещей очень выгодно для всех существ, живущих в тени. Смертные слишком скучные и слишком нелепые, чтобы тратить время на войны с ними. Да и к тому же, они являются довольно важным звеном пищевой цени. Ведьмы, вампиры, оборотни и прочие - они зависят от смертных в той или иной степени. Но в любой момент готовы объединиться и изменить положение сил на земле. Возможно, им только необходим толчок в нужном направлении.

Боги готовы закрыть глаза на многие богохульства, которые позволяют себе смертные в последние столетия, в конце концов, в этом есть и доля нашей собственной вины - мы обленились, отошли от дел. Иногда я с ностальгией вспоминаю времена, когда Ра нуждался во мне, чтобы напомнить смертным про нас. И видят все известные боги, я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Ведь кровь людей так сладка. В основном боги сторонились меня, лишь немногие находили в себе силы выступать против меня. И лишь единицы могли по-настоящему остановить меня, не боясь последствий. Но я знала, в чем мое предназначение. Защищать Египет всеми силами. Вне зависимости от того, кто мой враг. Времена фараонов давно прошли, но наши святыни все еще нетронуты.

Были. До недавнего времени. Не знаю, кто виновен в том, что внимание археологов сфокусировалось на Египте, возможно, нам стоило обеспечить более серьезную защиту, мне не стоило самой отвлекаться на несущественные мелочи или же стоило изначально размещать наши храмы в более недоступных местах - сделанного не воротишь. Теперь наше существование под угрозой. В руках смертных оказался один из сильнейших артефактов.

Его след привел меня в небольшой городок в, кажется, они называют это Западной Европой. Солнце еще не встало, когда моя нога ступила на эти земли. Глубоко вдыхаю местный воздух, чуть расправляю плечи, выгибаюсь в позвоночнике, чувствуя текущую по венам силу. Близко, я очень близко. Я отстаю буквально на сутки. Поднимаю немигающий взгляд на восходящее светило, обещая Ра, что не подведу его и в этот раз. Я всегда была ему верной. Ногти заостряются в когти, а вместо привычных прежде резцов выдвигаются клыки, я также знаю, что черты моего лица становятся более хищными_ львиными. Слишком давно меня не спускали с цепи - ошибка, фатальная ошибка. Но я быстро ее исправлю. Оглушающе громкий рык будит мирно спящих жителей, и пока они растерянно озираются по сторонам, я атакую, врываясь в ближайшее строение. По любопытному совпадению это оказывается церковь. Лишь одеяние вышедшего мне навстречу человека останавливает меня - я просто вырываю ему сердце. Быстрая, милосердная смерть. Его Бог не обещает ему того же. Как не обещает и покоя после смерти. Осирис уже ждет его - и лишь груз сердца решит, что ждет дальше этого священника. А у меня еще много дел.

Я не знаю жалости, но мне знакомо милосердие. Эти люди не виноваты в том, что натворили их соотечественники, поэтому они не должны страдать. Смерть приходит к ним быстро и практически безболезненно. Я ищу лишь виновных - воров, которые посмели обесчестить власть Египта. Я остановлюсь, как только в моих руках окажется "око Ра". И хотя я сама ношу это гордое звание - существует и вполне реальный артефакт, чья сила невероятна. И должна принадлежать только царской династии. Сейчас очередь Гора владеть им. И я не могу подвести Верховного. Мой путь легко проследить по кровавому следу. Мои прежде белоснежные одежды приобрели алый оттенок, а с губ стекают струйки багровой крови. Меня бы стошнило от запаха гнили, которой смердит кровь неверных, но страсть и желание мести сильнее.

- Мы не... пони.. маем о чем вы, - едва слышно хрипит мужчина, а с его губ срываются кровавые пузырьки. Его легкие наполняются его собственной же кровью из-за переломанных ребер, но он продолжает мне врать. Это видно по его глазам. Когти распарывают его живот, и я откидываю его внутренности назад, стараясь игнорировать появление нового действующего лица. Время Гермес выбрал на удивление неподходящее. Мои глаза застилает только красный, я как никогда близка к цели, так что сейчас совершенно не в состоянии вести с ним великосветские беседы. Надеюсь, что он умеет понимать тонкие намеки, поэтому вновь возвращаю свое внимание одному из воришек, чей запах я учуяла в гробнице. Но он лишь несвязно мычит и слишком сильно дергается, видимо воодушевившись появлением нового действующего лица. Поэтому, прекращая его страдания, я вырываю его сердце из груди и откидываю уже бездыханное тело в сторону, полностью обращая свое внимание на Меркурия, который видимо даже не представляет, насколько не вовремя решил повидаться.

- Гермес, глаза бы мои тебя не видели - голос звучит хрипло и едва слышно, я подношу к губам сердце и обхватываю губами легочную артерию, используя ее как своеобразную трубочку, с интересом наблюдая за манипуляциями с деревом. Все же не лишился чувства самосохранения. Постепенно, гнев и ярость в моей груди утихали. Не буду греха таить, именно таким влиянием на меня обладал этот засранец. Но свою миссию я не забыла, просто решила сделать небольшой перерыв. Им в любом случае от меня не уйти.

- Переходи сразу к делу, сегодня у меня нет времени на твой бессмысленный треп, - негромко рычу, чуть подбрасывая опустошенное сердце на ладони, прежде чем метко запустить его в нагло ухмыляющуюся морду бога воров. Вот знает ведь, что я ненавижу долгие прелюдии, и в принципе, когда меня отвлекают. С удовлетворением отмечаю, что увернуться он не успел. Мелочь, а приятно. А тем временем, из дверей соседнего здания выскочил угловатый паренек, который надеялся избежать предначертанной участи. Через полминуты, я сжимала его шею до хруста, совершенно не поморщившись, продолжая поддерживать вежливый разговор с Гермесом, стараясь не выдавать, что сильнее всего мне сейчас хотелось сжать в ладонях шею бога. Я пропускаю мимо ушей и его нелепые комплименты. Не то место и не то время. Впрочем, у нас никогда не были отношения для подобных слов. Гермес, что-то от меня скрывает. И возможно, боится мне сказать, осталось узнать, что именно. Хотя, откровенно говоря, я догадываюсь. Он ведь в первую очередь бог-гонец. Но все же интересно, как он преподнесет подобную новость.

- Тебе ли не знать, что гонцов с удовольствием убивают, - не сдерживаю негромкого смеха, качая головой, даже не глядя перехватывая мужчину, который предпринял попытку сбежать за моей спиной. Пальцы медленно сжимаются вокруг его шеи, но я уделяю ему не больше внимания, чем докучающей мошке - всем телом повернута к Гермесу. И его слова непомерно веселят меня. Нажимаю чуть сильнее, чтобы мужчина в моих руках потерял сознание, а после приближаюсь ближе к Меркурию - я никогда не видела разницы между ними.

- Хочешь, отправлю тебя к Осирису, чтобы ты передал ему мой привет? А то вдруг он начнет переживать, что его послание не было доставлено, - слегка прищуриваюсь, не сводя взгляда с лица бога, прекрасно осознавая, что он откровенно мне лжет, не отпуская тело смертного в моих руках, после не сдерживая громкого смеха, даже несколько отходя от Гермеса. Мне действительно смешно. Угрожать мне? Серьезно? Да еще и Осириса упоминать. Он кем меня считает?

- А Зевс может гарантировать, что сокровища Египта будут возвращены и не тронуты? Я подчиняюсь только одному богу, - в моем голосе звучит настоящий огонь, когда моя рука насквозь протыкает уже бездыханное тело в моих руках. Он не страдал, как будут страдать его соплеменники, если наши требования не будут удовлетворены. Я вырываю сердце парня, и после бросаю его на пол, негромко рыча. Мы с Гермесом всегда неплохо ладили, но сейчас речь идет о моем родном пантеоне. И я не собираюсь предавать его.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

Смертные слишком много о себе возомнили. Считают, что достигли неимоверных высот в развитии своих технологий и оружия, которым они с удовольствием уничтожают друг друга, продвинулись в изучении различных болезней и сократили смертность среди своих соплеменников, а поэтому теперь совершенно неуязвимы. Вот только все их так называемые "прорывы" не более, чем прихоть различных древних божеств. Люди всегда меня забавляли: во время эпидемий, без разбора выкашивающих не менее трети населения, они были готовы на все, в поисках исцеления, но стоило подсказать им решение проблемы или же подтолкнуть в верном направлении, явившись во снах, мгновенно забывают все обещания, приписывая все достижения себе. Ладно, не все такие, но большинство. Никакой благодарности. Они считают себя вершиной эволюции, лишь потому, что их популяция является самой многочисленной.

Глупые. Слабые. Никчемные. Примитивные. Никто из них не стоит нашего внимания.

И никто из них не заслуживает нашей милости. Мы вполне способны существовать и без их подношений и слепой веры. Гордыня уже однажды погубила их род, погубит и снова. Им уже давно стоит задуматься - природа сама ополчилась против них. Извержения вулканов, стирающие с лица земли и погребающие под тоннами пепла целые города. Цунами, которые буквально стирают привычные границы материков. Землетрясения, в ходе которых с лица земли исчезают кварталы. Их история сохранила наиболее яркие примеры - Атлантида, Помпеи, Александрия. Сколько еще надо, чтобы до них наконец дошло? Они не учатся на ошибках своих предков, забывают древние легенды и сказания, считая их не более чем сказками. И откровенно говоря, такое положение вещей очень выгодно для всех существ, живущих в тени. Смертные слишком скучные и слишком нелепые, чтобы тратить время на войны с ними. Да и к тому же, они являются довольно важным звеном пищевой цени. Ведьмы, вампиры, оборотни и прочие - они зависят от смертных в той или иной степени. Но в любой момент готовы объединиться и изменить положение сил на земле. Возможно, им только необходим толчок в нужном направлении.

Боги готовы закрыть глаза на многие богохульства, которые позволяют себе смертные в последние столетия, в конце концов, в этом есть и доля нашей собственной вины - мы обленились, отошли от дел. Иногда я с ностальгией вспоминаю времена, когда Ра нуждался во мне, чтобы напомнить смертным про нас. И видят все известные боги, я никогда не отлынивала от своих обязанностей. Ведь кровь людей так сладка. В основном боги сторонились меня, лишь немногие находили в себе силы выступать против меня. И лишь единицы могли по-настоящему остановить меня, не боясь последствий. Но я знала, в чем мое предназначение. Защищать Египет всеми силами. Вне зависимости от того, кто мой враг. Времена фараонов давно прошли, но наши святыни все еще нетронуты.

Были. До недавнего времени. Не знаю, кто виновен в том, что внимание археологов сфокусировалось на Египте, возможно, нам стоило обеспечить более серьезную защиту, мне не стоило самой отвлекаться на несущественные мелочи или же стоило изначально размещать наши храмы в более недоступных местах - сделанного не воротишь. Теперь наше существование под угрозой. В руках смертных оказался один из сильнейших артефактов.

Его след привел меня в небольшой городок в, кажется, они называют это Западной Европой. Солнце еще не встало, когда моя нога ступила на эти земли. Глубоко вдыхаю местный воздух, чуть расправляю плечи, выгибаюсь в позвоночнике, чувствуя текущую по венам силу. Близко, я очень близко. Я отстаю буквально на сутки. Поднимаю немигающий взгляд на восходящее светило, обещая Ра, что не подведу его и в этот раз. Я всегда была ему верной. Ногти заостряются в когти, а вместо привычных прежде резцов выдвигаются клыки, я также знаю, что черты моего лица становятся более хищными_ львиными. Слишком давно меня не спускали с цепи - ошибка, фатальная ошибка. Но я быстро ее исправлю. Оглушающе громкий рык будит мирно спящих жителей, и пока они растерянно озираются по сторонам, я атакую, врываясь в ближайшее строение. По любопытному совпадению это оказывается церковь. Лишь одеяние вышедшего мне навстречу человека останавливает меня - я просто вырываю ему сердце. Быстрая, милосердная смерть. Его Бог не обещает ему того же. Как не обещает и покоя после смерти. Осирис уже ждет его - и лишь груз сердца решит, что ждет дальше этого священника. А у меня еще много дел.

Я не знаю жалости, но мне знакомо милосердие. Эти люди не виноваты в том, что натворили их соотечественники, поэтому они не должны страдать. Смерть приходит к ним быстро и практически безболезненно. Я ищу лишь виновных - воров, которые посмели обесчестить власть Египта. Я остановлюсь, как только в моих руках окажется "око Ра". И хотя я сама ношу это гордое звание - существует и вполне реальный артефакт, чья сила невероятна. И должна принадлежать только царской династии. Сейчас очередь Гора владеть им. И я не могу подвести Верховного. Мой путь легко проследить по кровавому следу. Мои прежде белоснежные одежды приобрели алый оттенок, а с губ стекают струйки багровой крови. Меня бы стошнило от запаха гнили, которой смердит кровь неверных, но страсть и желание мести сильнее.

- Мы не... пони.. маем о чем вы, - едва слышно хрипит мужчина, а с его губ срываются кровавые пузырьки. Его легкие наполняются его собственной же кровью из-за переломанных ребер, но он продолжает мне врать. Это видно по его глазам. Когти распарывают его живот, и я откидываю его внутренности назад, стараясь игнорировать появление нового действующего лица. Время Гермес выбрал на удивление неподходящее. Мои глаза застилает только красный, я как никогда близка к цели, так что сейчас совершенно не в состоянии вести с ним великосветские беседы. Надеюсь, что он умеет понимать тонкие намеки, поэтому вновь возвращаю свое внимание одному из воришек, чей запах я учуяла в гробнице. Но он лишь несвязно мычит и слишком сильно дергается, видимо воодушевившись появлением нового действующего лица. Поэтому, прекращая его страдания, я вырываю его сердце из груди и откидываю уже бездыханное тело в сторону, полностью обращая свое внимание на Меркурия, который видимо даже не представляет, насколько не вовремя решил повидаться.

- Гермес, глаза бы мои тебя не видели - голос звучит хрипло и едва слышно, я подношу к губам сердце и обхватываю губами легочную артерию, используя ее как своеобразную трубочку, с интересом наблюдая за манипуляциями с деревом. Все же не лишился чувства самосохранения. Постепенно, гнев и ярость в моей груди утихали. Не буду греха таить, именно таким влиянием на меня обладал этот засранец. Но свою миссию я не забыла, просто решила сделать небольшой перерыв. Им в любом случае от меня не уйти.

- Переходи сразу к делу, сегодня у меня нет времени на твой бессмысленный треп, - негромко рычу, чуть подбрасывая опустошенное сердце на ладони, прежде чем метко запустить его в нагло ухмыляющуюся морду бога воров. Вот знает ведь, что я ненавижу долгие прелюдии, и в принципе, когда меня отвлекают. С удовлетворением отмечаю, что увернуться он не успел. Мелочь, а приятно. А тем временем, из дверей соседнего здания выскочил угловатый паренек, который надеялся избежать предначертанной участи. Через полминуты, я сжимала его шею до хруста, совершенно не поморщившись, продолжая поддерживать вежливый разговор с Гермесом, стараясь не выдавать, что сильнее всего мне сейчас хотелось сжать в ладонях шею бога. Я пропускаю мимо ушей и его нелепые комплименты. Не то место и не то время. Впрочем, у нас никогда не были отношения для подобных слов. Гермес, что-то от меня скрывает. И возможно, боится мне сказать, осталось узнать, что именно. Хотя, откровенно говоря, я догадываюсь. Он ведь в первую очередь бог-гонец. Но все же интересно, как он преподнесет подобную новость.

- Тебе ли не знать, что гонцов с удовольствием убивают, - не сдерживаю негромкого смеха, качая головой, даже не глядя перехватывая мужчину, который предпринял попытку сбежать за моей спиной. Пальцы медленно сжимаются вокруг его шеи, но я уделяю ему не больше внимания, чем докучающей мошке - всем телом повернута к Гермесу. И его слова непомерно веселят меня. Нажимаю чуть сильнее, чтобы мужчина в моих руках потерял сознание, а после приближаюсь ближе к Меркурию - я никогда не видела разницы между ними.

- Хочешь, отправлю тебя к Осирису, чтобы ты передал ему мой привет? А то вдруг он начнет переживать, что его послание не было доставлено, - слегка прищуриваюсь, не сводя взгляда с лица бога, прекрасно осознавая, что он откровенно мне лжет, не отпуская тело смертного в моих руках, после не сдерживая громкого смеха, даже несколько отходя от Гермеса. Мне действительно смешно. Угрожать мне? Серьезно? Да еще и Осириса упоминать. Он кем меня считает?

- А Зевс может гарантировать, что сокровища Египта будут возвращены и не тронуты? Я подчиняюсь только одному богу, - в моем голосе звучит настоящий огонь, когда моя рука насквозь протыкает уже бездыханное тело в моих руках. Он не страдал, как будут страдать его соплеменники, если наши требования не будут удовлетворены. Я вырываю сердце парня, и после бросаю его на пол, негромко рыча. Мы с Гермесом всегда неплохо ладили, но сейчас речь идет о моем родном пантеоне. И я не собираюсь предавать его.

OST: Breaking Benjamin – I Will Not Bow
Существование – изолированный остров.  Балтийское море. 2008 год.

Все вокруг было серым. Кто-то определенно постарался над тем, чтобы ни у кого не возникло желания подобраться к этому острову ближе, чем на пару километров. По сути это была огромная гора по центру, выросшая прямиком из вод Балтийского моря. Если к нему когда-то, кто-то и собирался прокладывать мосты, то на это ушли бы десятки лет. Остров был так удален от прочих мест обитания людей, что его попросту не было видно с другого берега. А всем кто выходил в море, приходилось обнаруживать самую верхушку этого монстра совсем неожиданно для себя на третий или даже четвертый день странствований в водных пространствах, причем непременно в ночное время.  Остров не имел маяка, если такое строение когда-либо и присутствовало на нем, то оно было разрушено очень и очень давно. Но имелась радиовышка, которая время от времени посылала сигналы на ближайшие судна, на повторе требуя разворачиваться назад.  Последний такой сигнал суднам был послан  несколько лет назад, после чего остров по праву стал считаться заброшенным и забытым местом.   Его местоположение и исследования выпали на долю СССР, а позже он был заселен,  не смотря на далеко не южный климат и хорошие условия для проживания.  Все, чем  остров мог к себе привлечь внимание со стороны – угольные ресурсы. Их-то какое-то время и добывали здесь в выстроенных за десятилетия шахтах советские рабочие.   Было время, когда  остров процветал благодаря шахтам, и это не смотря на всю свою изолированность.  Однако уголь имелся в недрах земли данного острова в ограниченном количестве и настал тот день, когда запас угля был полностью исчерпан, а местные жители погрузились в состояние нищеты. 
В 2008 году в качестве контракта, возможность детально исследовать остров  выпадает на долю дядюшки Сэма и его солдат удачи.  В старых бумагах, хранившихся в архивах, сохранились некоторые описания острова, но они слишком неточны и расплывчаты, чтобы полагаясь на них можно было выстроить точный маршрут продвижения.  Общим решением становится выбраться на берег как можно менее заметно и лучшим способом это сделать подойти к острову на расстояние улавливания первого нечеткого сигнала, посланного в последний раз с радиовышки, и уже с борта собственного судна вплавь добираться до суши. Все оборудование, которое могло бы потребоваться в дальнейшем, планировалось скинуть с борта вертолета, что прошелся бы над островом  в час Х.
- Какого хрена?! – Восклицает Финн, первым сбрасывая маску и сдергивая со своей головы сдавливающий ту со всех сторон шлем для дайвинга. Он первый кто выбрался на сушу, словно имел в своей заднице реактивный винт, помогающий ему быстрее преодолевать водные пространства. На самом деле, Финн был тем, кто не очень любил долгие водные прогулки и уж тем более погружения под воду.  Он прикладывает ладонь  козырьком к собственному лбу и щурится, не смотря на то, что здешние места  редко видят солнечные лучи, те просто не могут пробиться сквозь толщу слоистых облаков.  Его восклицание привлекает внимание остальных наемников, что друг за дружкой выбираются на берег, и все они как по команде смотрят в одном направлении, куда указывает Финн.  Все что им удалось за последние двадцать семь минут и тридцать четыре секунды, это добраться в полном составе до берега Существования и выкарабкаться на тот, почти на карачках, чувствуя, как от напряжения болят перетружденные руки и ноги.  При этом  каждый из солдат нашел в себе силы отплеваться  от соленой морской воды и с нескрываемым облегчением стянуть с себя уже ненужное оборудование для подводного дайвинга.  В основном это были маски, боты и перчатки, до костюмов добраться было сложнее, тут требовалась помощь напарника, но все были просто выбиты из сил.  Джейк сбрасывает свою маску в песок вторым. Он первый из оставшихся, кто реагирует на голос Финна и смотрит в направлении, в котором тот указывает.
- НАШЕ ОБОРУДОВАНИЕ! – Секундная заминка, когда Мюллеру дико хочется съязвить и сказать, что Финну не идет роль капитана очевидности, но он не успевает вымолвить не слова, вся ситуация меняется в корне.  Вертолет зависает  в паре километров от берега и точки выхода из воды отряда над островом, чтобы скинуть оборудование, но в его бок врезается выпущенная ракета, а за ней еще одна, разрывая вертушку в клочья.
Финн отскакивает назад, приземляется на задницу, пятится к воде. Мюллер, в прыжке захватив с собой Ванду, уводит ту в сторону и накрывает собственным телом. Что в этот момент происходит с  Полом и Тони, Джейк не имеет ни малейшего понятия, он просто не успевает уследить за каждым шагом своих людей. Какое-то время он без движения лежит поверх Ванды и не шевелится, в движение он приходит лишь тогда, когда последняя осознав, что самолет разлетелся в воздухе на куски, а внутри кабины был Крис отвечающий за оборудование всего отряда, истошно вопит, сталкивая с себя Мюллера.  Тот откатывается в сторону попутно пробурчав:
- Не благодари. – И наконец-то имеет возможность обратить свое внимание на остальных солдат. Желудок сдавливает спазм, дыхание перехватывает  - зрелище, которое разворачивается перед глазами Мюллера невозможно воспринимать как действительность. – Твою мать… - Это невозможно! Они же не просто так назывались солдатами удачи. Вся ирония судьбы заключалась в том, что видел перед собой Джейк.
Пол стоял на коленях, чуть накренившись вперед , но при этом его голова была запрокинута назад. Своими ручищами он обхватывал одну из лопастей ранее принадлежащую сбитому вертолету, теперь же она пробила его насквозь.
- ТВОЮ МАТЬ! – Имя Криса которое выкрикивает Ванда, тонет в том оре, что издает Финн, уведев тоже самое, что увидел чуть раньше Мюллер.
- Стооой! – Призыв Джейка остановиться и не вынимать кусок железа из собственного тела   остается без внимания. Пол погрузившись в состояние шока, а может быть, просто растеряв остатки разумности от боли, расстается с единственным предметом, возможно только благодаря которому все еще дышит и падает замертво на песок, прямиком на собственную кучу внутренностей, что вывалилась из него раньше, он подминает ее под себя.  Серо-золотистый песок жадно впитывает в себя кровь убитого и темнеет вокруг неподвижного тела неравномерным контуром.
- Тони! – Мюллер  делает оборот вокруг собственной оси на все триста шестьдесят градусов в поисках еще одного члена отряда. Тот вскидывает руку вверх, давая понять, что жив. Джейк делает вдох, и шаг за шагом торопливо подбирается к солдату. Лишь на подходе он понимает, что тому тоже перепало от взрыва.
- Какого…? – Мюллер разводит руками в стороны, а затем заводит те за голову, обхватывая ладонями собственный затылок.
- Меня задело. – Хрипит Тони, но Джейк и так это видит, он сбрасывает руки, сжимает те в кулаки, но не знает, что при этом сказать, поэтому молчит и слушает. – На месте Пола должен был быть я. Он… - Тони заходится в кашле и пытается приподнять голову, чтобы увидеть всю масштабность той задницы в которую попал.  – Он оттолкнул меня, но меня кажется, зацепило. Нога, - соотрядовец стонет, как новобранец, впивается своими крючковатыми пальцами в песок, скребет по тому лениво и медленно. – Я ее не чувствую, ниже колена…не чувствую, - последнее повторение перерастает постепенно в бормотание, но где-то на выдохе Тони находит в себе силы не только распахнуть свои покрасневшие и слезящиеся глаза, но и проорать не своим голосом, отчетливо исторгая своим ртом не только мольбу о помощи, но и слюну. – Помоги мне Мюллер!
Джейк качает головой, снова заводит руки за голову, матерится и то делает шаг назад, то подходит ближе к раненому. В конце концов, Мюллер находит в себе силы присесть возле напарника и сдвинуть ткань костюма, в который тот все еще был облачен. Джейк задерживает дыхание, потому что все, что он видит – скверно выглядящая с какой стороны на нее не смотри глубокая рана, из которой торчит раздробленная кость, все это щедро приправлено береговым песком и одному Богу известно, на чем держится одна из частей ноги, все еще считаясь единым целым с другой.
- Срань Господня, Тони, тебе нужна госпитализация.  – Мюллер качает головой и сглатывает вязкую слюну, что наполняет его рот и мешает ему говорить. Вот-вот и его стошнит от обилия увиденного треша.  Напарник заходится смехом и смеется до тех пор, пока не начинает задыхаться и сквозь хрип откашливаться.
- Да? На том куске дерьма, что взлетело на воздух, прихватив с собой на тот свет двух моих людей? На нем ты хочешь меня госпитализировать, Мюллер? Пошел ты! – Кряхтит Пол и зажав в ладони слегка влажный песок, сначала швыряет тот в сидящего рядом Мюллера, а затем начинает на локтях приподниматься, напрягаясь всем телом.  Слишком долго он этот трюк проделывать не может, поэтому отрет то ли от боли, то ли понимания собственной беспомощности и снова падает в песок.
- Ты знаешь, что второй вариант тебе понравится еще меньше чем ожидание. – Заявляет Джейк поднимаясь на ноги.  В отличие от Тони он может это сделать.
- Пристрелить меня решил, сука? - Шипит уже инвалид и снова собирается с силами, чтобы подняться на локтях, возможно даже отползти назад. Мюллер вынимает рывком из своей набедренной кобуры пистолет и взводит курок, наводя тот на лежащего, на песке наемника.
- Ты что творишь? – Подскочивший вовремя Финн, отводит в сторону ударом руку Джейка и гремит выстрел, а пуля, предназначенная Тони, уходит глубоко в песок. – Мы еще можем его спасти!  - Джейк вскидывает пистолет и, злобно сверкая глазами, направляет тот уже на Финна.  – Я прострелю тебе твою тупую башку, если ты еще раз так сделаешь, придурок.  – Обещает Мюллер, но опускает свой пистолет, когда Финн миролюбиво вскидывает обе руки  и отступает назад, показывая, что вступать в схватку с Мюллером он не намерен.
- Он прав. – Ванда, молчавшая все это время, находившаяся где-то на периферии всего происходящего, вдруг вступается за Джейка.  – Одной перевязкой здесь не обойтись, нужна госпитализация, причем срочная. Мы либо идем и ищем, как это сделать, либо… - Ванда не заканчивает своей фразы, но очень красноречиво смотрит на затихшего  Тони. 
Выбор. Опять чертов выбор. И все это на плечах Джейка Мюллера.
- Идем. – Мюллер ставит на предохранитель свой пистолет и отходит от места стычки.
- Не бросайте меня здесь! НЕ БРОСАЙТЕ МЕНЯ! – Выжившие солдаты удачи в составе трех человек удаляются, но через пять шагов их настигают проклятия, оставленного ими позади Тони:
- Мюллееееер! Я выпотрошу тебя! Мюллер!
Джейк резко тормозит и разворачивается в обратном направлении. Попытка Финна его остановить его, заканчивается мощной подачей с локтя в челюсть попытавшемуся. Ванда вскрикивая кидается на помощь заваливающемуся на землю Финну, предпочитая не вставать на пути у Мюллера. Над пляжем вновь гремит выстрел. С этой минуты лоб Тони украшает аккуратная дырка размером в девять миллиметров. Дуло пистолета Джейка дымится, он медленно опускает тот, и его рука вытягивается вдоль тела.
Не проще ли было промолчать, старик? – Вопрошает хладнокровный и безразличный взгляд Мюллера, что скользит вдоль больше неподвижного тела.  Где-то совсем близко, за спиной сопит Финн. Джейк оглядывается и видит удручающую картину – Финн повиснув на плече у согнувшись почти пополам Ванды, прихрамывая, направляется к нему, зажимая собственный нос пальцами, по которым струится кровь, часть крови уже размазана по лицу. 
- Умойся, - бросает через плечо своему напарнику Мюллер, пряча свой пистолет в кобуру, но даже не смотрит в его сторону.  – Мы выдвигаемся по прежним координатам, к месту сброса груза. Возможно, что-то уцелело. Возможно, мы что-то проясним, прибыв туда.
- Что ты хочешь выяснить? – помогая Финну сесть на песок, интересуется Ванда и ее голос звенит от напряжения. Она не из числа тех, кто хочет двигаться в обозначенном направлении.
- Кому вместо нас улыбнулась удача и, каким образом мы умудрились потерять половину своей команды, только ступив на остров.
- Это твой выбор?  - усмехается Ванда.
- Это наш выбор. – Отвечает ей Джейк.
Женщина качает головой и трет своими ладонями и без того перепачканное лицо.
- Нет, Джейк. Это твой выбор.

Я никогда не стремилась к власти и откровенно тяготилась тяжестью короны и холодом трона. Тем не менее, я не жалею о времени, которое мы с Александром потратили, чтобы сделать Равку сильной, независимой и безопасной для всех — неважно, гриша ты или отказник. Это было сложно, это было долго. Мы не раз спорили, пока не достигли компромисса. И только когда мы убедились, что страна в надежных руках, мы исчезли, оставив на троне наследника Ланцовых. Прощаться с Николаем было невыразимо сложно, я прорыдала на груди Дарклинга практически целые сутки, не в силах смириться с утратой. Потом, один за другим, ушли Давид, Толя, Тамара, Женя, и наконец, закрылись глаза сильнейшей из них, Зои. У меня кончились слезы, но Александр всегда был рядом, всегда крепко обнимал, позволяя мне мочить и портить его кафтан/рубашку моими слезами. Весь мой мир обращался в пепел, все любимые мне люди умирали, но он неизменно был рядом. Мы замерли во времени, не менялись, неразрывно связанные. Святые прокляли нас бессмертием. Но все же, мне было невыносимо оставаться на одном месте. Я сбегала, не раз, не два и даже не три. Не от него сбегала, я бежала от себя, от своих мыслей, от своих страхов. От воспоминаний, которые все еще ранили мое сердце. Не представляю, как Александр пережил это в одиночестве. Я, наверное, не смогла бы. Создавала новые личности, новые знакомства, но никого не подпускала близко — я боялась потерять свою человечность из-за одиночества и в то же время не желала ни к кому привязываться. У меня был он. И никто никогда не отнимет его у меня.

Я знала, что рано или поздно, он найдет меня. В конце концов, мы оба не могли долгое время существовать друг без друга. Только он один на этом свете мог понять меня. Только он один никогда не боялся меня и моих сил. В этот раз он позволил мне наслаждаться "свободой" непозволительно долгое время. По правде говоря, еще каких-то полгода, и я вернулась бы сама, перешагнув через свою гордость. Я неимоверно скучала по Александру Морозову, и спустя несколько сотен лет смогла признать это вслух. Как бы сильно я не сопротивлялась в самом начале, мы действительно были связаны, неразрушимой нитью, которая сейчас подрагивала в предвкушении, несмотря на все наши взаимные блоки. Дарклинг, как он предпочитал себя называть, не подпускал меня к себе, я же экранировалась от него в течении дня, выстраивая все более прочные стены, но ночью он всегда был сильнее. Ему удавалось все глубже проникать в мои сны и в мое подсознание, узнавать все больше о моем окружении, он всегда был невероятно наблюдательным и слишком сильно хорошо успел изучить меня и мои привычки, поэтому я не переставая переезжала, меняя имена, меняя акцент и свое поведение, даже социальный слой [я всегда была очень способной ученицей], но чаще всего часовые пояса, чтобы у меня было преимущество перед ним. Это выматывало, но в то же время, я не могла отказать себе в подобном удовольствии — вглядываться в каждую тень, ожидая увидеть отблеск внимательного взгляда серебряных глаз; быть постоянно наготове, оглядываясь через плечо; путешествовать налегке и не привязываться близко к людям, нигде надолго не задерживаться. Он был прав, он был раздражающе прав. В конце концов, у меня не останется ничего, кроме него. Пока этот мир окончательно не сойдет с ума, вызывая ярость всех древних Святых. Впрочем, мы с Александром были обречены — Тьма и Свет являются вечными и бесконечными, от начала времен и до самого конца. Нас призовут, это неизбежно. И мы откликнемся, конечно. Но пока, время у нас еще есть. Целая вечность впереди.

Его сторона связующей нас нити в нетерпении подрагивала, передавая мне часть его эмоций. Но я тоже была напряжена, не в силах более быть не с ним. Я знала, что он близко, и в этот раз подавила инстинктивное желание сорваться с места. Мне нужен был мой Александр — сейчас, сегодня и на целую вечность. Не уверена, что смогу снова от него сбежать, но не могу не признать, что наши воссоединения всегда были очень.. бурные и страстные. Как хорошо, что я давным давно разучилась смущаться и меня перестало волновать чужое мнение, иначе я неизменно бы краснела, встречая осуждающий взгляд своих соседок. Я любила его, он любил меня — почему мне должно быть стыдно?

— Ты опоздал, — я не в силах сдержать веселой усмешки, чуть качая головой. Я специально не стала запирать дверь, зная, что его в любом случае не остановит ни один из созданных людьми замков, а хозяйку моей квартиры не хотелось лишний раз волновать, продолжая меланхолично скользить взглядом по спокойной воде канала, который протекал под моим окном. Мне нравилось в Чехии, эта страна практически не поддалась веяниям цивилизации, сохраняя привычный мне дух старой Равки. Возможно поэтому, Александру не составило особого труда найти меня здесь. Впрочем, последний год я особо и не скрывалась от него, подсознательно я хотела, чтобы он меня нашел, поэтому и оставляла для него след из хлебных крошек. Поэтому вместо привычной домашней пижамы, состоящей из мешковатых штанов и очень свободной футболки, на мне специально купленный для подобных случаев комплект из кружевных топа, шорт и короткого халата. Все черного цвета, разумеется. В холодильнике ждет своего часа бутылка шампанского и тарелка с клубникой. Я тоже умею делать сюрпризы. Я ждала тебя, любимый. нам иногда не нужны слова, чтобы выразить свои чувства.

Диане страшно.
И это чувство дезориентирует амазонку, практически выводит ее из строя, заставляет действовать импульсивно, допускать ошибки. Ей не хочется этого признавать, но ей действительно не следовало буквально-таки похищать Сти... Франклина Фостера с того склада, а после отдавать приказ Киборгу. Вся ответственность целиком и полностью лежала на ней, и она готова была встретиться с последствиями лицом к лицу. Но ей все же не пришлось. Может быть и Брюс, и Виктор совершенно не скрывали, что они не одобряю ее действия и считают их, как минимум, непродуманными, оба встали на ее сторону перед всем остальным миром, выставив все как заранее спланированную акцию, заявляя, что у них была информация, что эта группировка может угрожать не только одному городу, но и их стране, списывая произошедшее на случайное совпадение, а действия Дианы - попыткой спасти их агента, который мог бы оказаться в смертельной западне. А передатчик она вырубила, потому что ее личность продолжала держаться в тайне от большинства разведывательных агентств. А усилия Брюса помогли даже вывернуть это в свою пользу, еще раз подтвердив необходимость вывода Лиги Справедливости на новый, официальный уровень, который предполагал бы сотрудничество и обмен информации.

Но если честно, дочери Зевса впервые за все время ее существования, действительно было наплевать, что о ней могли подумать.
Её Стивен Тревор был жив. Это единственное, что ее волновало. И поэтому Диана боялась - боялась, что все происходящее лишь сон или еще хуже, навеянный кем-то из ее врагов мираж_ лишь иллюзия, призванная вывести из строя Чудо-Женщину и пошатнуть ее авторитет в глазах общественности, очернить ее репутацию и может быть даже открыть всему миру настоящую правду о ней. Правду, к которой никто не готов. Боги и монстры существуют по сей день.

Сердце предательски пропускает пару ударов, а после нагоняет их в ускоренном ритме, когда их пальцы на мгновение соприкасаются и она заглядывает в глаза мужчины. Боги, как же он красив. Она не отрывает взгляда от его лица, внимательно наблюдая за его реакцией, замечая бледность, появляющуюся, а после меркнущую улыбку, задержанное дыхание, когда приходит узнавание. Непроизвольно, она делает полшага вперед, оказываясь на расстоянии руки от него, борясь с желанием обнять его и поцеловать, вложив в поцелуй все свои чувства. Вместо этого Принц лишь прикусывает нижнюю губу, пытаясь понять, как она может помочь ему. И что вообще, великий Зевс, тут происходит. Каким-то совершенно непостижимым образом, но Диана была уверена на сто процентов, что перед ней сейчас именно её Стив, тот самый, который пожертвовал свою жизнь, чтобы спасти других. Тот самый, кого она не переставала любить даже по прошествии целого века.

- Бельгия, а если быть точнее, Ничья Земля, ноябрь, 1918 год, - на губах против воли появляется несколько грустная улыбка, стоит Диане вспомнить тот день, а после ту единственную ночь, которую им довелось провести вместе. Сейчас Принц с иронией думала о том, какой наивной она была тогда, а на щеках появлялся румянец от смущения, когда она вспоминала их первый откровенный разговор на лодке по пути в Лондон. Что же, Стив Тревор переубедил ее. Но ей стоит вернуться в настоящее, потому что оно гораздо важнее. Его слова заставляют ее сердце биться чаще, а горькому комку встать поперек горла, мешая дышать и говорить. Ей требуется долгое мгновение, чтобы унять волнение и взять контроль над телом.

- Это наша.. моя команда, они помогали мне во время Первой Мировой и после неё, - она подходит еще ближе к мужчине, вставая рядом с ним, чтобы тоже видеть фотографию и протягивает руку, указывая на мужчину по свою левую руку, - Это Вождь, а рядом с ним Чарли, он отлично пел, но вот стрелял не очень, - Диана мягко улыбается, позволяя светлой грусти о своих друзьях накрыть ее. Ей довелось похоронить их всех, и это наложило на амазонку определенный отпечаток. - А это Самир, - указывает пальцем на мужчину в забавной шапочке, не позволяя себе утонуть в своих переживаниях. Она уже оплакала их всех. - он был шпионом и знал чуть меньше языков, чем я, - Принц с ностальгией вспоминает их не прекращающиеся споры по этому поводу.
Грудь сдавило в предвкушении самого трудного. Остался последний неназванный человек на фотографии. И этот человек стоял сейчас рядом с ней. Дочь Зевса делает ненужный ей лишний вдох, называя его имя.

- Капитан Стивен Тревор, и мне жаль это говорить, но у него не осталось... - горло сдавило спазмом, Диане приходилось сдерживать рвущийся изнутри всхлип, - Его род прервался, - она все же находит в себе силы продолжать их разговор. Принц негромко смеется от его попытки пошутить и разрядить обстановку, но страх сильнее сдавил ей грудную клетку - ей казалось, что кто-то нанес ей сильнейший удар в живот, выбивший из легких разом весь воздух.

- Мне жаль, но я действительно не знаю, что происходит и как я могу помочь тебе. Ты... ты не просто выглядишь, как он, твои сны могут символизировать воспоминания, но я никогда не сталкивалась с подобным,  - беспомощность и незнание, что делать дальше, неимоверно раздражают Чудо-Женщину, но возможно, сейчас действовать должна Диана. И, поддавшись внезапному порыву, амазонка подается вперед и положив руку на щеку мужчины, мягко поднимает его лицо и поворачивает голову к себе, прежде чем прикоснуться к его губам в нежном, но чувственном и коротком поцелуе.

Великий Панем.
Город-государство, построенный на развалинах старого мира. Капитолий — столица государства, неизменно поражает воображение, заставляя вас приоткрыть в изумлении рот. Вокруг роскошь и золото, а на деле это лишь пыль, старательно пускаемая в глаза обывателей, задабривая их и старательно отвлекая внимание от происходящего за границами столицы. Власть находится в руках одного человека, обладающего нужными связями и огромным состоянием. Система работала идеально. Тринадцать дистриктов разделили между собой обязанности, каждый знал свое место и свою цель — общее благополучие. Тоталитарная диктатура. По опыту прошлых лет могу заметить, что этот режим является наиболее выгодным и перспективным. Сильная власть обеспечивает достаток и безопасность своих подданных. Вот только не все способны видеть перспективы. И не все оказались готовы мириться с временными неудобствами, словно забыв уроки прошлых лет. Сильное государство основано на крови, и это совершенно неоспоримый факт. Панем выбрал сценарий Рима, и не прогадал. И пусть наши истории получили свое начало на территории древней Греции, которая сейчас скрылась под метровым слоем воды, достичь пика нашего могущества мы смогли только в Риме. Виктория всегда была сильнее. И более жестокой, беспощадной. Она не прощала неудач и проигрышей. Она всегда умела красиво мстить. Но тем не менее, она — это я. Я никогда не умела контролировать смену сущностей, пусть и отчаянно пыталась. Мое окружение влияет на то, кем я буду, как бы странно это не звучало. И последние века я провела, как Виктория — жесткая, резкая, наглая, уверенная в себе. Она не умеет уступать. Головная боль стала моей постоянной спутницей, наравне с голосами десятка личностей в моей голове. Но громче всех звучит её голос.

Панем пал?
Эхо недавно прокатившейся войны до сих пор чувствуется.
Это и повисшие в воздухе отчаяние и страх, щедро приправленные горечью и скорбью. Это и повсеместные разрушения, которые со временем будут ликвидированы. Это затравленность в глазах людей, которые спешат поскорее оказаться в иллюзорной безопасности своих домов. Это отряды миротворцев, которые стабильно, раз в час, патрулируют улицы городов, высматривая потенциальных мятежников. Это восемьдесят процентов ложных арестов и сорок пять процентов ошибочных казней. Единственный способ восстановить порядок и доказать свою власть — это применение силе. И правительство не скупится на вооружение, ужесточая меры контроля. Виктория торжествует, празднует победу. Это её достижение. Её никогда не смущала проливающаяся во имя великой цели кровь. Возможно, мне тоже стоит махнуть на подобное рукой. Люди неизменно придумывают способы убить друг друга. И им не требуется вмешательство богов.

Катастрофа, ставшая результатом войны богов более тысячи лет назад, едва не стерла человечество с лица земли. Землетрясения, извержение всех вулканов одновременно, наводнения, глобальное изменение мира — в один момент погибла примерно треть людей, а в последующие годы еще столько же от голода и локальных стычек. Потребовалось не менее десятилетия, чтобы ликвидировать последствия и хоть как-то скоординировать действия лидеров государств, оставшихся в живых. Мир сильно изменился за прошедшие сотни лет. Во всем. Часть материков оказалась погружена под воду, исчезли привычные государства и страны. Теперь не имела значение национальность или раса человека, на первое место выдвигалась польза, которую о мог принести. Ценились военные, медики, ученые, на второй план отступали учителя, менеджеры и другие офисные работники. Стань полезным — или умри. Жестоко, но действенно. Не сразу, но тем не менее, люди приспособились. В этом особенность их расы. Они неизменно выживают. Это всегда меня интриговало в них, поэтому я не отказывала себе в удовольствии жить среди них. Иногда влюблялась даже, проживала с ними жизнь, пока не появился он.

Вам всем знакомо его имя.
Александр Македонский. Ричард Мортон. И еще несколько имен, которые он примерял на себя. Мне все же удалось добиться своего. Он получил бессмертие, став моим до конца времен. Вот только конфликты между нами не исчезли. Даже став новым богом он так и не понял. Не смог почувствовать влияния смертных на нас в полной мере. Я никогда не пыталась скрыть от него свою истинную сущность, но он всегда считал это не более, чем игрой. Так и не осознав тот факт, что у меня нет контроля над всеми моими сущностями. Да, во все времена существует лишь одна богиня победы, вот только ее представляют всегда по-разному. И это действительно влияет на мою личность, изменяя черты моего характера. Подстраивая по какие-то нормы и образы.

Вследствие всего происходящего у меня случилось расстройство личности. А головная боль и вовсе сводила с ума.
Поэтому я не знаю, что именно мною руководило, когда я шептала новому президенту Капитолия свою идею. Восставшие дистрикты должны заплатить за свое преступление. И уничтожения номера Тринадцать недостаточно. Каждый год каждый дистрикт должны отправлять двух детей, мальчика и девочку, в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, на специальные Игры на выживание, в которых в живых останется только один. Да, я невольно вспомнила легенду о Минотавре и возможно вдохновилась ей, если можно так сказать. И вот я смотрю на смертных с Олимпа. И не могу найти в себе сил испытывать угрызения совести. Они это заслужили.

Я чувствую твое недовольство, Александр, — намеренно использую имя его прошлой жизни, скрещивая руки на груди. Я стою на краю мира, на Олимпе, наблюдая за подготовкой к первым играм. Я всего лишь дала им идею, они же сами довели ее до совершенства. И после этого боги жестоки? Я вижу перспективы, и я знаю, чем все закончится. Какие Игры и почему станут последними. Может быть изначально мои действия были лишь необдуманным порывом, сейчас я твердо осознаю тот факт, что именно так и должна сложиться история человечества.

Автомобиль, принадлежащий ВВС США, вез Саманту в гору Шайен. Она смотрела в окно, но совершенно не видела, что там происходит, погруженная в свои мысли. Ее сердце бешено колотилось от переизбытка адреналина и пыталось выскочить наружу — толи от радости, толи от волнения. А может от того и другого разом. Она уже знала о нападении на базу звездных врат, совершенное через эти самые врата к тому моменту, когда ей сообщили о новой миссии. На Абидос отправят развед отряд и она в его составе. В тот момент она готова была прыгать от радости — ей доведется пройти через пространственный тоннель! Она могла об этом только мечтать. Да что там, она об этом мечтала уже четыре года, с тех пор, как попала в программу ЗВ. Каково же было ее разочарование, когда в прошлый раз эта возможность буквально уплыла из ее рук из-за непредвиденных обстоятельств. Но теперь все иначе. Ее утвердили в состав отряда (спасибо Хаммонду), и никакие факторы не помешают ей попасть на ту сторону врат теперь. Она уже изучила список тех, кто отправится на Абидос. Разумеется, среди них был О’Нилл и два его человека, как уже имевшие необходимый опыт, а так же еще несколько солдат. И сейчас ей предстояло познакомиться с ними. Прибыв на место, Картер при сопровождении спустилась на лифте на самый нижний ярус, где располагались сами врата и пункт управления. Она бывала здесь раньше, но еще не видела их полного запуска. По дороге ей сообщили, что брифинг уже начался и ждут только ее. Уже подходя к переговорной, она услышала обрывок диалога:
— Картер наш специалист по звездным вратам — произнес Хаммонд.
— Откуда он переведен? — в этот момент Сэм уже зашла в помещение и поэтому тут же внесла поправку, стоя еще в дверях.
— Она переведена из Пентагона — войдя внутрь, она заняла позицию около свободного стула, как раз напротив говорившего. Учитывая, что он был единственный полковником из присутствующих, с кем Картер не была знакома, она сразу же догадалась, что это и есть тот самый Джонатан О’Нилл.
— Полковник О’Нилл, капитан Саманта Картер к вашим услугам — представилась она, отдав честь и рассматривая стоявшего перед ней мужчину. Высокий, средних лет, с темными проницательными глазами, довольно привлекательный не смотря на седину. Хотя это к делу не относилось. Его товарищи тут же постарались задеть ее, но она с привычной легкостью парировала все колкости. Женщине в этом патриархальном мире довольно сложно вращаться в таких кругах, поэтому нужно иметь острые зубки и уметь за себя постоять. Картер умела.
— Тот, кто впервые пройдет через звездные врата, должен подготовиться к том, что его ждет — начал О’Нилл, явно стараясь запугать Сэм предстоящими трудностями. Только это было не так-то просто. Да, у нее не было практического опыта перехода через врата, чем могли похвастаться трое сидящих перед ней мужчин, но зато в теории она знала об этой технологии такое, что им даже не снилось. Поэтому любые слова о предстоящих сложностях она встречала улыбкой.
— Я помню ваш отчет первой миссии. Я готовилась к этому всю жизнь — постаралась успокоить полковника Саманта, всей уверенностью в голосе давая понять, что о ней не стоит беспокоиться. И вновь последовали комментарии от сослуживцев О’Нилла. Кавальски и Фаретти — вспомнила Картер. Но и здесь она с легко парировала, объясняя все их страшилки научными заключениями. Но вот полковника явно не обрадовало нахождение в отряде еще одного ученого, о чем он не преминул сообщить генералу. Сэм внутренне напряглась, готовясь к длительной обороне — на теплый прием рассчитывать не приходилось. Но теперь Хаммонд заступился за нее, давая понять, что ее место в этой миссии решено. Девушка даже мысленно выдохнула. Ее хотя бы внезапно не выгонят с миссии — она здесь на законных основаниях. Хотя попробовали бы они это сделать. Кажется, стоит немного прояснить ситуацию.
— Я изучала технологию звездных врат за два года до того, как Даниэль Джексон привел их в действие и вы двое прошли через них. Мне тогда следовало пройти туда. Вы и ваши люди примете тот факт, что теперь я туда попаду? — пояснила Сэм, заканчивая свою речь с откровенным вызовом, даже не смотря на то, что О’Нилл был старше по званию. Она прекрасно видела, что он не доволен ее участием в миссии. Ее раздражали эти шовинистские замашки и она с привычным упорством готова была доказывать, что находится здесь не просто так.
— При всем уважении, доктор… — начал было полковник, но она прервала его. Внутренне Картер начинала потихоньку закипать. Из-за этой троицы, возомнившей, что они априори круче и важнее по половому признаку, они вынуждены тратить время брифинга на выяснение отношений. Но и пропустить все это мимо ушей и скромно промолчать Саманта не могла — ее внутреннее «я» требовало самоутверждения и расстановки всех точек на I.
— К человеку принято обращаться по званию, а не по профессии. Зовите меня капитан, а не доктор — с едва уловимыми нотками ехидства в голосе попросила Сэм.
— Участие капитана Картер не прихоть, а приказ — вновь вмешался в перепалку Хаммонд.
— Я офицер ВВС, полковник, как и вы. И то, что мои половые органы находятся внутри, а не снаружи, как у вас, не значит, что я не справлюсь с тем, с чем справляетесь вы — судя по взглядам Кавальски и Фаретти, им она тоже не нравилась и все ее слова они в серьез не воспринимали, но за ее диалогом с О’Ниллом наблюдали с большим интересом. Пожалуй, будь у них такая возможность, они начали бы делать ставки.
— Ничего не поделаешь с тем, что вы женщина. Я люблю женщин. А вот с учеными у меня всегда небольшие проблемы — лениво заметил полковник, все больше раздражая Картер своей самоуверенностью.
— Полковник, я больше ста часов провела на вражеском корабле во время «Бури в пустыне». Этого хватит? Или мне заняться армреслингом? — привела еще один довод Саманта. Это начинало надоедать, но, кажется, они оба были слишком упрямы, чтобы отступить. Наверное, это могло продолжаться еще долго, если бы в их спор не вклинился один из офицеров. Теперь капитан превратилась в слушателя, боясь упустить какую-нибудь важную деталь. В ходе брифинга у нее появилась возможность услышать от полковника не очередную колкость в свой адрес, а вполне разумное замечание на тему «Почему не стоит закапывать врата». Что ж, он мог приводить доводы не только в спорах с женщинами, ибо в данной ситуации она была с ним солидарна. Ничего особо важного так и не сказали. Разве что генерал одобрил переход на Абидос. В конце совещания Сэм встретилась взглядом с О’Ниллом и подумала, что может быть, он не так уж и плох, просто им стоит немного привыкнуть и узнать друг друга получше.
Когда отряд был готов к миссии, все собрались в зале врат. Картер впервые наблюдала полную активации врат и образование горизонта событий. Это было потрясающее зрелище! Даже сложно было представить, сколько энергии потребляло и перерабатывало это устройство для создания тоннеля между двумя планетами, разделенными сотнями, а может и тысячами световых лет. Это было невероятно. Хотя подсчитать расход было как раз таки реально. Любой ученый мог бы отдать душу только за то, чтобы это увидеть, а ей доведется пройти этот путь и оказаться с другой стороны. Раньше она только мечтала об этом и вот, наконец, мечта станет явью. Что ждет ее с той стороны? Нет, что ее там ждет она приблизительно представляла — читала отчет О’Нилла и не раз. Но сам переход. Путешествие должно длиться секунды, но какие ощущения она испытает при переходе и после него? Все это тоже было в отчете полковника, но Картер рассматривала процесс с точки зрения науки и поэтому копала глубже. Ее тело будет расщеплено на атомы, а может быть и на куда меньшие частицы, а потом будет воссоздано в миллионах и миллиардах миль отсюда в том же порядке. Разве это не чудо? Да, будет немного некомфортно от компрессии, необходимой для восстановления плотности тела, но оно того стоило. Пока Хаммонд давал последние указания, Саманта словно зачарованная наблюдала за вратами. Но нужно было отправляться в путь. Отряд вошел в горизонт событий и остались только она и полковник.
— Капитан? — произнес О’Нилл.
— Не волнуйтесь, я вас не разочарую — произнесла Сэм, с широко раскрытыми глазами изучая представившееся зрелище. Переполненная эмоциями, она совершенно забыла, что совсем недавно злилась на него.
— Отлично. Но я только хотел сказать дамы вперед — сказано без ехидства, но даже его капитан сейчас пропустила бы мимо ушей — врата были куда интереснее и заполняли сейчас все ее мысли.
— Я вам понравлюсь, когда вы узнаете меня лучше — улыбнулась Картер, отвлекаясь наконец от врат. Ее настроение сейчас было на высоте и она готова была полюбить кого угодно, даже этого самоуверенного полковника.
— Я уже вас обожаю, капитан — саркастично заметил Джонатан, но Саманта не обратила внимания на его интонацию. В ее голове уже происходили различные вычисления.
— Боже мой! Посмотрите на это! Энергия, которую излучают врата для создания пространственно-временного тоннеля невероятных размеров. Правильнее сказать, астрономических — Картер протянула руку и коснулась того, что казалось поверхностью воды. От ее прикосновения по линии горизонта разошлись волны — Видно даже колебание поверхности — восторженно добавила девушка. Однако в полной мере восхититься работе врат и всплескам энергии на границе тоннеля Саманте не удалось — ее бесцеремонно схватили за рюкзак и толкнули прямо в горизонт событий. Мир вокруг закружился.

[indent] руки грязные жадны до богатства и власти ; с пальцев давно не смывается застывшая кровь ; а славу победителя не стереть ничем. кеттердам продолжает дышать воздухом вредным, жить в своё удовольствие и существовать. бочка до сих пор источает смрад застывших навеки в подворотнях тел непрошенных гостей ; бочка будто притягивает нечестивые души убийц и воров , а ещё бессмертных (как кажется им же самим) храбрецов (будет вернее сказать глупцов). только война, говорят, закончена. и хотя бы днём больше не слышно криков и выстрелов ; вся власть сосредотачивается в одном единственном месте. грязные руки тянутся всё дальше, когтями острыми вцепляясь в неверующих и сердца их (бьющиеся в унисон с трупным зловонием, оставшимся после побега очередной мерзкой крысы) вырывая с корнем / без жалости, знаете ; без толики сожалений по неугодным ; без молитв над их лицами, застывшими в ужасе. грязные руки не верит в богов ; боги давно отказались от благословений в его сторону. он не убийца вовсе ; пусть и кажется, что губы его растягиваются в демонической ухмылке. он поддерживает привычный кеттердаму (аду) стиль жизни ; где человеческая не стоит ни гроша.

[indent] каз бреккер не спит по ночам и забывает про дрёму посреди дня. его не мучают кошмары или плохие сны ; его голову не посещают мысли о смысле бытия. он не тот страшный монстр, перегрызающий глотки невинным по ночам. но казу бреккеру до сих пор доносят сообщения о его лучшем друге, сбежавшем, поджав свой хвост, подальше от этих мест. каз смотрит и отмечает передвижения все в своей памяти, чтобы не упустить / отпустить. он контролирует всё от и до, ведь так проще править этим чудесным балом с гостями странными. смесью шутов и коршунов ; они всё ещё прячут за спинами своими клинки острые и выжидают подходящего момента. но каз бреккер становится более осторожным в своих действиях ; если раньше наперёд десять шагов, то теперь около тридцати. да только теперь он не выживает, а живёт. в этом мире опасном и продажном, считая его своим домом и лишь изредка оглядываясь назад.
там царствует идеальная тишина.

[indent] у него сердце невместительный кладенец ; хранит он там обиды и месть на самом видном месте, и прячет свою скорбь с печалью где-то в потайной ёмкости. бреккер, несмотря на все поверья и местные байки, всё ещё остаётся человеком. способным чувствовать и тосковать ; когда встречается с купеческим сыном лицом к лицу за дружественным обедом (обсуждая между делом ход торговли и прочую скучную для людей обычных муть). уайлен обязательно спросит про них ; как они и где обитают? бреккер не откроет свои секреты. даже близким ; даже тем, кто прошёл с ним эту беспощадную войну. он ответит уклончиво про всех ; скажет, что не отслеживает их действия и перемещения (очередная такая простая ложь). хотя прикроет глаза устало, когда не будет видеть единственный оставшийся вместе с ним соратник и друг ; попытается в одну из ночей забыться и не вспоминать больше никого, но получается паршиво. суровее взгляд и над переносицей мрачный недуг — он выносит вердикт виновен без суда и казни ; на его перчатках, вычищенных до блеска почти, отпечатки тех, чьей кожи он касался в последний раз. виновен перед всеми (а больше всего перед зеник, чья улыбка в каждом прохожем меркнет и растворяется также внезапно ; максимально перед хельваром, чью жизнь не уберёг, несмотря на свои обещания). у него выжженная шестёрка на коже ; выжженная в области груди // чернилами увековеченная над той самой «р», перечеркнувшей (нет) всю его историю.

[indent] бреккер проводит по клюву чёрному осторожно (он обнажает себя перед ним, веря в птицу свою верную). а ворон мудрый прикусывает фалангу пальца, скрепляя узы обещанием, что доставит обязательно письмо драгоценное, что сжимает в лапах своих сильных. каз наблюдает, как верный друг его встрепенётся от дождя за окном ; расправит крылья и унесёт вести правдивые вместе с собой. провожает взглядом гордую птицу, что меркнет в кеттердамском тумане и идеально сливается с местностью. он обязательно доставит последние новости и доброго здравия пожелания той, чьё сердце отдано морю. каз слишком резко развернётся от окна, желая доброго пути ; потом закроет ставни неплотно и скроется в полумраке убежища своего. зная, что через несколько дней вернётся с сообщением с того конца света. где нет конца и края свободе бескрайней ; где душа родная странствует в поиске приключений и освобождений. каз бреккер спускается вниз, встречая своих преданных воронов очередным заданием и игрой азартной, которые они любят больше, чем собственную жизнь.

[indent] раз — смерть кусает за босые пятки. два — ворон любимый отсиживается в своём укромном месте, ожидая нового послания от своих хозяев. три — каз стискивает зубы сильно. до желвак, выступающих от негодования в области скул. он знает про людей, что по его душу пришли с другого конца кеттердама ; ему известно, что чуть не подстрелили крылья его воронам. и пока перья взъерошивает соратник его раздражённо, бреккер притаивается в своём убежище. он снова охотится на жертву, пусть и знает наверняка откуда явился загадочный чужак. тактическое отступление — расставлять капканы и выжидать хитро, пока зверь этот невидимый попадётся прямиком в его лапы. учитывая глупые следы, оставленные в области вечного пребывания вороньих стай. у вас с морскими просторами разорвана связь ;
[indent]подожди немного, подожди ещё чуть-чуть, мой верный друг.

[indent] отсчитывать дни и недели — каз верит, что вскоре отправит благие вести ; оставит привычную подпись в самом низу долгожданного письма. мы обязательно свидимся вновь, — ссылаясь на текст без эмоций, где (ты же придёшь помочь?) привычные бреккеру намёки на скорые планы. надеяться, что появится однажды сама ; зайдёт бесшумно в воронье гнездо и будет упрекать своими богами, не имеющими смысла/воли для него. каз прикрывает свои уставшие глаза. весна давно уж пришла, так почему же эта боль ещё не прошла? он внутренностями монстров своих кормит день ото дня ; ненасытные тянут свои лапы, память намереваясь навсегда его забрать. он не проходит больше через главный вход ; его совесть обязательно сожрёт. за тех, кого спасти не сумел ; за тех, чьи страдания мерещатся и ноющей отдают в висках. бреккер наперекор судьбе снова идёт ; ожидая услышать когда-нибудь знакомые такие слова. только ни упрёка, ни тени сбоку, скользящей вдоль скользких от дождя стен.
неделями позднее каз замирает посреди улицы. всего на мгновение. сопровождающие не слышат ничего ; да только для его ушей эта тишина услада и сюрприз неожиданный. он не сжимает трость в своей руке сильнее, опасаясь внезапного нападения. не оборачивается, чтобы не спугнуть призрачного гостя ; уголки его губ слегка приподнимаются на долю секунды. как приветствие, как выстрел в небо. кому-то разрезать эту пугающую кеттердам тишину бы ; а ему гораздо теплее за грудной клеткой ; и как забавно же, что ты, милая, забыла его слова
[indent] ; я всегда поймаю тебя ;

[indent] каз бреккер заставляет всех ждать. чего? им этого никогда не понять. перемещается по городу специально один ; она подобралась слишком близко. и даже цокает неодобрительно языком, неужели инеж растеряла в море весь свой былой настрой? он дразнит будто. снова и снова. где навыки твои хвалёные? и чувство, будто играют они в давно забытые догонялки. одним вечером он не ощущает её присутствия. как в старые (не добрые) времена, когда прятаться пыталась даже от него. шумно воздух втянуть через приоткрытый рот — гвоздики перестой уловить в воздухе полёт. не отстаёт ни на шаг, даже когда ускоряет шаг. спешит будто бы на встречу ; а сам подгоняет, на развязку истории этой намекает. привычно из охотника превратиться в жертву ; они слишком долго прожили бок о бок вместе. достаточно, чтобы предсказывать любой её шаг. достаточно, чтобы вынырнуть из собственного ночного кошмара и вернуться к таким свежим своим ранам. инеж гафа, кажется, пытается понять. слышишь ли, помнишь ли? ту невидимую окружающим связь, переплётённую из самого прочного волокна (каз не перерезает её спустя эти месяцы долгие ; закаляет разлукой свой острый слух ; из строчек вытаскивает запрятанную свою грусть).

[indent]^{; ты писала, что любишь морские закаты и слышишь сирен песнь манящую. восхищённо упоминала победу последнюю свою. указывала координаты посещенного причала. и ни разу так ты и не сказала, что скучала по прошлому (не)давнему своему ;}

[indent] что привело её вновь? в этот забытый навеки приют? бреккер сам следит за её передвижениями, когда не занята этим она. у него глаза и уши по всему кеттердаму ; она не знала (да и откуда ей было знать?). и этим утром безоблачным, безмятежным, он шагает медленнее обычного ; хромая нога причиняет беспокойство — ловкая с сочувствием игра. приближается всё ближе, каз слышит её по левую сторону, заворачивая резковато налево за удобно расположенный дом. прячется в чёрной тени, задерживает дыхание. по-детски дожидается её вот так. ближе. ещё немного. остался один чёртов шаг. её силуэт хрупкий поглощает та же самая тьма ; бреккер делает выпад вперёд. хватается за её руку правую в области предплечья ; левую перехватывает по инерции (помнит всё ещё её стремительные рефлексы ; не сомневается, что рассталась она легко со своим преданным клинком). в это угол проклятый не проникает никакой солнечный свет ; каз бреккер щуриться по-лисьи, отмечая, что другой призрачная девушка не стала. он многое хочет сказать сейчас, да только сдерживает порыв своего негодования (почему пряталась и раньше не появлялась?). это ему стоило бы извиниться : она прибыла сюда из-за тебя. ему бы сказать, что возвращению (видеть снова) рад. да вместо приветствий — усмешка любимая. лицом к лицу стоять и произнести лишь :
— ты не меняешься, инеж.

Ванда не живет. Просто существует последние пару недель, выполняя какие-то автоматические действия. Весь мир потерял для нее краски. Остался только красный.

Каждый день был похож на предыдущий. Проснуться. Принять душ. Позавтракать, читай, поковырять вилкой яичницу или омлет и выпить несладкий кофе. Навестить Пьетро и в очередной раз услышать "Никаких улучшений, к сожалению, но он стабилен". Ведьме хотелось выть от этих холодных безжалостных слов, но она лишь кивала, выдавливала из себя вежливую улыбку да какие слова благодарности и уходила. Выбирала наиболее уединенные уголки, где никто ее бы не потревожил. Ей не хотелось никого видеть. Ей не нужна была их жалость и забота. Ее дом был уничтожен, буквально стерт с лица земли. Ее сердце билось сейчас за счет многочисленной аппаратуры в стерильной палате. Ванда даже пыталась выйти на связь с Эриком или Лорной, но наткнулась лишь на глухую стену. Чарльз Ксавьер также не смог [или может быть не захотел] ей помочь.

Ей просто некуда было пойти.

Но находиться рядом с Мстителями было невыносимо. Ванда не чувствовала себя в безопасности, не могла расслабиться, окруженная бесчисленными агентами и героями Земли. Единственный, с кем ей было относительно комфортно, кто был свидетелем ее изменений, кто помог ей определиться и кому она не причинила непоправимого вреда, Клинт Бартон отбыл в неизвестном направлении вскоре после того, как медики разрешили. До этого Максимова буквально льнула к лучнику, видя в нем необходимую поддержку. В конце концов, Пьетро пострадал именно защищая Бартона. А все остальные пострадали из-за неё. Ведьма не осознавала в полной мере, что именно она делает. И самое главное, как именно она это делает. И все чаще Ванда ловила себя на мысли, что от пуль пострадал не тот близнец. Пьетро заслуживает жизни гораздо больше, чем она.

Новоприобретенные способности ее пугали. Барон и влияние скипетра что-то окончательно сломали в ней — какие-то внутренние барьеры, стерли тонкие границы дозволенного, подтолкнули к самому краю. Безумный демон сидел в ее голове и каждое мгновение рвался на свободу, жаждал крови. Максимова сходила с ума, слушая его манящий шепот и сжимая виски тонкими пальцами с неизменными дешевыми кольцами [это все были его подарки, поэтому Ванда скорее умрет, чем расстанется с ними]. И иногда ей так хотелось поддаться, прислушаться к голосу_ с д а т ь с я. Просто перестать сопротивляться, опустить руки. Демон обещал ей исполнение самого главного желания взамен на послушание.

Впрочем, Штрукер тоже много чего им обещал. И Магнето. И даже непогрешимый Профессор Икс. И к чему это привело?

Ванда может быть и не доверяла Тони Старку в полной мере, он был меньшим из возможных зол. Да и крайне редко появлялся в собственной башне, к огромному облегчению Ведьмы. Постепенно она осваивалась на базе, позволяла себе чуть больше времени проводить в обществе других людей, заглядывала в спортзал или даже комнату отдыха, когда там было больше трех человек. Но ее все еще боялись, она чувствовала это, слышала их мысли, пусть теперь уже совсем этого не хотела. Экранироваться было сложно, и покой Алая Ведьма находила только в одном месте — в палате Пьетро, размеренное шуршание приборов помогало ей успокаиваться. Иногда она даже засыпала в кресле около его постели, но на утро неизменно обнаруживала себя в своей комнате. Она не знала, кто именно ее перемещает, пока в одну ночь не проснулась и не уловила отголосок мыслей Сэма Уилсона, который осторожно поднимал ее на руки. Тогда и на следующее утро она не подала виду, что что-то произошло, но через пару дней составила компанию Соколу в гостиной, сделав ему чай и по обыкновению ничего не сказав, лишь едва заметно кивнув. С тех пор это стало негласной традицией.

Возможно, Ванде было так легко с Сэмом, потому что его не было там, в Соковии. Ей не приходилось пробуждать его самые худшие воспоминания, а ему не приходилось заново переживать их. Чувство вины жгло Ванду не хуже огня, пробуждая ее худшие кошмары. И что самое страшное, никто ее не винил! Никто не смотрел косо, скорее наоборот.

От гнетущих мыслей Ведьму отвлекает даже не сколько голос Наташи, сколько ее мысли и ее настроение. Ванда внутренне напрягается, невольно расправляя плечи, поднимая на русскую слегка расфокусированный взгляд. Ей требуется не более полминуты, чтобы полностью осознать, кто именно перед ней.

— Что? — брови Ведьмы сходятся на переносице, на лице чистое удивление вперемешку со страхом. Прошлое Наташи едва ли не сбило Максимову с выполнения миссии, заставило сомневаться, а действительно ли то, что они делают, во благо? И Ванда не могла заставить себя посмотреть в глаза русской шпионки, старалась и вовсе избегать ее компании.

— Пока они меня не подводили, — упрямо возражает Ванда, чуть отстраняясь от рыжей, невольно намекая на произошедшее на том злополучном корабле. Зрачки, реагируя на внутреннее состояние дочери Магнето, вспыхивают алым светом, а на кончиках пальцев появляется алый туман. Впрочем, Ванда быстро берет себя в руки, сжимая ладони в кулаки. Ей не хочется признавать правоту Романофф, но та не собирается отступать и не оставляет выбора. Почти, как Клинт когда-то. Возможно, именно это и играет решающую роль. Глаза вновь приобретают привычный светло-зеленый оттенок, плечи опускаются, а голос звучит на удивление глухо.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Наташа?

Фундамент эльфийского дворца. Кто в нашей время, скажите, не знает о том, что академия построена на камнях и…возможно на костях эльфов? Кажется, ступи на камень босой ногой, и ты тут же почувствуешь эту силу, мощь, которая растекается по твоему телу от стоп, забираясь все выше и выше.  Йен не рискнула, не смотря на собственное любопытство, разуться, хотя такая блажь приходила ей в голову каждый раз, когда она переступала порог оксенфуртской академии. За час до этого она прогуливалась на заднем дворе, любуясь ажурными оградами, живыми изгородями и цветным мелким гравием, что хрустел под подошвой ее туфель. Она ждала известий от Геральта, но тот не особо торопился, известие прибыло за пару минут до того, как Йеннифэр вновь углубилась в залы академии, присоединяясь к гостям. Чумазый босой мальчишка вынырнул прям перед Йен прямиком из зеленого лабиринта, непонятно каким образом пробравшись мимо охраны и других гостей во двор академии. Неумело отвесив поклон, а затем загнув одну ногу за другу и той почесывая темную от копоти левую лодыжку прямиком нестриженными на пальцах ног ногтями, он пробубнил:
- Госпожа, милсдарь ведьмак, проехал мимо городских ворот с час назад. В город не заезжал.
Где-то в сумраке невидимые часы исторгли из механического чрева несколько гулких ударов и услышать их в саду можно было только если окно в залу, где стояли часы, было распахнуто слугами. Йен прикрыла на мгновение свои фиалковые глаза прислушиваясь к своему внутреннему голосу, а когда вновь те распахнула, то увидела протянутую в ее направлении перепачканную землей и травой детскую ладонь. – гонец ждал оплату. Вынув из холщового мешочка на талии монету, Йен вложила ее в детскую ладонь и легким посылом головы вперед, велела гонцу скрыться с глаз прибывающих гостей.
Вино, что подавали гостям в кубках, было сладким, оставляющее на языке ягодно-медовый привкус, не чета вину, которое подавали в таверне от дешевизны и кислости которого так вязало во рту, что порой глаз дергался.  Внутри академии атмосфера была вовсе не такой, как в саду, ни единого намека на уединение, даже дышать полной грудью едва удавалось и винить во всем туго затянутый корсет не имело смысла, эмоции гостей выплескивались на окружающих как дешевое и теплое пиво, переполнившее кружку, а ведь официально вечер чествования нового короля еще даже не начался. Гладкие, чистенькие, нарядные, в своих причудливых пестрых одеждах, гости обменивались вежливыми улыбками и комплиментами друг с другом, но от взгляда каждого второго веяло презрением или холодом. Надушенные с пышными рукавами, словно пытаясь затмить собой всех окружающих гостей, поправляя воротнички, они бурно пожимали друг другу руки, бросая косые взгляды в направлении трона. Ну, конечно, каждый из присутствующих мечтал ухватить кусок пожирнее, выбить себе место под солнцем, пока была представлена такая возможность. Йеннифэр так увлеклась оценкой гостей, что не сразу ощутила, как ее пытаются ощупать, а когда ощутила, едва удержалась от того, чтобы восторженного поклонника не обратить в пыль на месте. Ее настроение стало еще хуже обычного – насколько такое вообще возможно. Но, оказывается, дно еще не было пробито, голос, так некстати зазвучавший от ближайшей к входу в зал колонны, дернул ее словно марионетку за ниточку, Йена не просто замедлила шаг, она вынуждена была резко затормозить и позади нее послышались недовольные голоса тех, кто шел следом. Благо кубок ее был почти пустым и вино не расплескалось на праздничный ее наряд. До чего нелепо в этот момент она выглядела. В коленях поселилась легкая дрожь, а во рту пересохло.
– Так-так-так… - начала было она,  и свет льющийся от сотни зажжённых свечей, заиграл в ее, цвета воронова крыла, волосах таинственным блеском, окутывая мягким мерцанием ее фигуру облачённую в платье в присущих госпоже Венгерберг цветах – черном и белом. На губах промелькнуло некое подобие улыбки, но она довольно быстро сползла с ее лица. – Вильгефорц. – Йен вытянула в сторону руку, и кто-то из слуг наполнил ее бокал прямиком из глиняного кувшина. – Почуяв свежую кровь выполз на свет божий из самой темной норы зализав свои раны, - копируя поведение некогда могущественного чародея из Роггевеена, Йена усмехнувшись тоже отпила из своего бокала. – Тебе-то какое дело? - Сдвинув брови, она внимательно глядела ему в лицо. – Хочешь и на вторую половину лица чары накладывать? – Взгляд ее был темным и холодным, темные пряди волос, которые находились ближе к подбородку и приоткрытым губам Йеннифэр трепетали от тяжелого прерывистого дыхания. То, что сейчас назревало между ними, мало походило на светскую беседу. И так бы оно и продолжалось, если бы поверх голов гостей не зазвучали знакомые аккорды лютни. Йэннифэр легко и немного неуклюже, будто бы ей вино дало в голову, отсалютовала бокалом чародею из Роггевеена и взглядом принялась искать в толпе знакомое лицо. Она могла поклясться своей лучшей парой парадных сапожек, что слышала голос Лютика.

Я уже не помню, когда в последний раз полноценно и спокойно высыпалась.
Наверное, еще до переезда в Централ-Сити. Ладно, возможно, это не так и я преувеличиваю, но тупая ноющая боль в голове стала моей постоянной спутницей в последние недели. Кофе и сильные транквилизаторы помогали мне продолжать жить.. нет, не жить, существовать, поддерживали натренированное тело в форме. Спала я теперь не более пары часов в сутки, бессонница не давала мне погружаться в надежные объятия Морфея, не помогали даже снотворные в полной мере - я лежала на нашей с Барри кровати и бесцельно смотрела в потолок, с ленивым интересом считая расползающиеся по нему трещины. Еще немного, и я сойду с ума. Оглушительная тишина и пустота моей, когда-то почти нашей, квартиры неизменно давит на меня каждую ночь, которую я здесь провожу. Меня душит липкий ужас и предвкушение того, что теперь моя жизнь действительно похожа на кошмар наяву. Все, буквально таки все в этом чертовом городе, в этой проклятой квартире напоминает мне о том, что я потеряла. Я потеряла любимого человека, и никто, н-и-к-т-о не мог помочь мне, облегчить груз, висящий на моем сердце. Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушла в работу, засиживалась в участке допоздна, иногда меня буквально-таки насильно выводили из здания и под конвоем отправляли домой, где я снова оказывалась в тюрьме собственных эмоций, среди которых главенствовала одна - невыразимая и ослепляющая боль. Но я не плакала, ни единой слезы не скатилось по моей щеке с того страшного дня. И возможно, в том и была моя основная проблема. Я не выпускала свое горе наружу, накапливая его внутри себя.

Его последние слов до сих пор снятся мне в кошмарах, я никогда раньше не жаловалась на проблемы с памятью, но сейчас не отказалась бы от устройства, способного стирать воспоминания. К сожалению, для современной науки человеческий разум оставался по большей части загадкой, так что моим последним спасением стал алкоголь, смешанный со снотворным. Я все чаще позволяла себе лишний бокал вина перед сном, стоило мне оказаться наедине с собой и собственными призраками. Я эгоистично замкнулась на своих проблемах, иногда совершенно не замечая того, что происходит вокруг меня. Уход Барри в СпидФорс выбил всю команду из колеи. Не успели мы насладиться ощущением победы над Савитаром, как получили такой удар под дых, разом выбивший воздух из легких и землю из-под ног. Мы были растеряны, даже потеряны. Барри был стержнем этой команды, ее сердцем. Возможно, без него мы не сможем нормально функционировать. Я все реже навещала С.Т.А.Р.-лабс, не в силах видеть на лице Циско очередное поражение. Парню тоже было тяжело - Аллен был его лучшим другом. Нам бы всем сплотиться, поддерживать друг друга. Но вместо этого каждый их нас замкнулся в коконе собственного горя, надежно его баюкая.

К несчастью, отсутствие Флэша очень скоро стало гораздо ощутимее. Что-то такое появилось в воздухе, как воздух перед грозой пахнет озоном, так и я предчувствовала приближение больших проблем в скором будущем, втягивая воздух в легкие, едва ли не падая с ног от усталости, снова и снова патрулируя улицы, держа руку на пульсе города, который стал таким.. родным. Сегодня, против обыкновения, я дежурила не с Джо. Напарник взял отгул, вернее, Сигнх заставил его это сделать, когда на прошлой неделе Уэст едва и не получил смертельное ранение в ходе выполнения задержания. Все в итоге обошлось, пуля лишь обожгла мужчине висок и царапнула ухо, но капитан был непреклонен. Полагаю, что я следующая на очереди, но пока еще оставалась в строю, ведь все понимали, что город находится на грани чего-то очень страшного. Среди офицеров уже стали ходить слухи определенного толка. Уолли очень старался, но его продолжали сдерживать, не желая терять еще одного члена команды. Нет, не команды. Семьи.

Медленным и тяжелым взглядом окидываю новое место преступления, стараясь зафиксировать в памяти каждую деталь и попробовать восстановить сценарий развивающихся событий. Очевидно, без вмешательства мета-человека тут не обошлось. Мы снова не успели. Тяжело вздыхаю, доставая из кармана телефон и нажимая на кнопку быстрого вызова. Подношу трубку к уху, слушая навязчивую мелодию из какой-то рекламы, установленную вместо унылых гудков. На губах появляется несколько грустная улыбка. Циско в своем репертуаре.

- Ховард, аккуратнее с уликами! - не в силах сдержать негодующего вскрика, замечая несколько неумелые действия коллеги. Сердце по привычке сжалось при мысли, что Барри не пришлось бы делать замечаний. В этот момент на том конце провода ответил усталый и несколько безжизненный голос, отчего сердце сжалось снова, - Циско... - невольно поджимаю губы, чуть сильнее прижимая телефон к уху, - Кажется, у нас проблемы, не помешала бы помощь, особая помощь, - мне не нужно повторять дважды и мне кажется, что я даже слышу проблеск прежнего Циско, когда диктую адрес. В любом случае, ему не помешает немного развеяться, в последние дни Рамон буквально таки запер себя в лаборатории, работая на износ. Вешаю трубку, вновь убирая телефон в карман, снова обводя взглядом всю картину в целом, немного хмуря брови. Что-то здесь... не так, неправильно. Не уверенная точно, в чем именно проблема, я в раздражении прикусываю нижнюю губу, делая глоток уже давно остывшего кофе, которое купила еще по пути в участок рано утром. Я едва ли не выплевываю напиток, замечая новое действующее лицо. Мне с огромным трудом удается сдерживать обуревающие душу эмоции. Это нечестно и несправедливо по отношению к появившейся в поле моего зрения девушке. Но тиски вокруг сердца сжимаются лишь сильнее.

- Я возражаю, тебе не следует здесь быть, - каким-то чудом мой голос звучит ровно, я перехожу сразу к делу, не тратя время на ненужную вежливость, в горле встает горький комок, который я с трудом, но сглатываю, - И ты никак не можешь нам помочь, только мешаешь. Как ты вообще узнала о месте преступления? - невольно прищуриваюсь, окидывая стоящую рядом журналистку подозревающим взглядом, понимая, что это не может быть случайностью или совпадением. Никого из журналистов или просто любопытных в квартале замечено не было - он вовсе был оцеплен по всему периметру. Но у меня нет сил сейчас разбираться с ней.

- Иди домой, Айрис, не заставляй меня привлекать Джо, - с моих губ срывается практически усталый вздох. - Я.. я позвоню тебе потом, расскажу, что могу, только.. уходи сейчас, - с особым нажимом и интонацией произношу последнее слово, стараясь все же не выказывать ей всех своих чувств, разумом понимая, что это не ее вина. Она провела в смертельной опасности непозволительно большое количество времени. Ей тоже нужна сейчас поддержка и помощь, но я не могу её оказать.

Ужас за ужасом тянулся. Реки крови, агония. И каждую секунду звучал леденящую душу голос.  «Убей-убей...» Сильвана противилась, оттягивала себя, как могла, но тело её повиновалось не её воле, а воле её господина — короля-лича. Её руки утопали в крови бывших соратников, друзей. В голове кружатся мысли... мрачные мысли что овладевают всякого, кто был еще способен мыслить. Что они творят? Душа молилась не встретить тех, кто был лучиком света на жизненном пути, потому что не хотелось видеть смерть самых дорогих. В глубине души еще томилась надежда, но и она довольно быстро угасла.

Приготовившись, к очередной битве, ветрокрылая, ждала приказа о наступлении. Команду, которую должен был дать король-лич. Но голос не появлялся. Тишина. Долгожданная тишина и спокойствие. Головная боль утихает. Некогда следопыт Кель'Таса, начинает понимать, что это… свобода. Свобода, от леденящего душу голоса. Все действие и мысли преднадлежат ей и только ей. По крайней мере сейчас. Радость переполняет эльфийку. Сейчас она ощущает себя по настоящему счастливой. Затем резко становиться невыносимо тоскливо и больно. Приходит осознание того, чем она в последнее время занималась, и как сложилась её жизнь.

— Я убью тебя, Артас! Клянусь! Твои дни сочтены! —  Девушка зло стиснула зубы. Осталось только придумать, как именно уничтожить павшего принца Лордерона. Смерть — слишко просто. Он не должен просто умереть, после того, как заставил пройти её через ад. —  Но не надейся на то, что я подарю тебе быструю смерть. Я поставлю тебя на колени. Ты будешь страдать не одни сутки, это я тебе обещаю.

Банши задумалась, куда забился на данный момент Менитил, и как именно расправится с ним. Конечно, у Его Высочество нет причин не доверять своему офицеру. Но подкрадываться к нему, с какой-нибудь удавкой было бы странно, и пожалуй глупо. Ответ пришел сам по себе. Яд, это то что надо. Действует медленно, но достаточно эффективно. Кажеться троли любили намазаться свои торы, какими-то лягушками. Но вот какими и как, этого эльфийка не знала.

—  Да уж… яд, это не то, чем эльфы обычно пользуются в сражении, неплохо было бы отыскать того, кто смыслит в ядах.. —  Подумала Ветрокрылая, припоминая. что разведчики докладывали о друидах —  ночных эльфов. — Почему бы и нет? —  Мелькнула мысль. Сильвана не очень любила ночных эльфов, но ради достижения своих целей, она была готова потерпеть и сородичей с Калимдора.

— Я отправляюсь на разведку. —  Сообщила некогда следопыт Луносвета, своему офицеру. Вдаваться в подробности, она не хотела. Путь голос короля-лича и утих в её голове, но быть может он еще контролирует её окружение? Может это какое-то испытание очередное… — Надо быть осторожней.

Эльфийка старалась не оглядываться. Если кто-то за ней следит, то пусть её вылазка не будет выглядеть очень подозрительной. Если что, можно сказать, что яд должен помочь в борьбе с живыми, и только потому она обратилась к друидам. Конечно в идеале, просто не попадаться. Едва ли короля лича особо будет волновать её жалкие оправдания.

Банши решила не прятаться от ночных эльфов, а просто прийти к ним, как ни в чём не бывало. Как будто она не заметила, что она немножечко мёртвая, и уже не первый день. Ветрокрылая решила, что ей лень играть в прятки. Не говоря уже о том, что она пришла сюда не просто так, она пришла узнать, если тут кто-то, кто мог бы изготовить для неё яд. Зачем тянуть время, когда можно сразу перейти к делу?

— Добрый вечер, господа. — Произнесла эльфийка, неспешно приближаясь к друидам. — Добро пожаловать в наши леса. — Сильвана приветливо поклонилась гостям. Лучница внимательно смотрела за каждым из гостей, понимая, что они вот-вот могут наброситься на неё. Как-никак она нежить, а с нежитью, пока еще никто не вел переговоры.

Утро выходного дня началось, как ему и положено, уже далеко за полдень, и проснулась я в пустой и уже остывшей постели. Глеб был той еще совой, но в сне нуждался не так сильно, как я. Читер-некромаг. И хотя натренированное за годы жизни у Дурневых, а после и в Тибидохсе тело, умело подниматься с первым звонком будильника, я все же предпочитала после пробуждения еще какое-то время нежиться в постели, если обстоятельства позволяли и не надо было никуда спешить, никакой мир в очередной раз спасать. Бейте меня за это ногами, да. Отсутствие Глеба в нашей постели в выходной объяснялось просто - не нужно обладать усиленным слухом, чтобы услышать громыхание посуды на кухне и тихое переругивание. В приготовлении завтрака на двоих явно принимало участие третье лицо - наш семейный домовой, который по степени вредности мог дать фору даже старику Феофилу. По привычке позеркаливающее меня кольцо громко и выразительно фыркнуло, но от комментариев дед решил воздержаться, в тайне со мной очевидно согласный. Решив дать Бейбарсову несколько минут форы, я потягиваюсь всем телом и медленно сползаю с постели, направляясь в сторону ванной и утопая в мягком ворсе коврового покрытия. Что ни говори, а вкус у моих предков был отличный. В этом вопросе яблочку все же удалось откатиться от семейной яблони, если верить уверениям незабвенной мадемуазель Склеповой.

Спустившись на первый этаж, я обнаружила то, что и ожидала - разгромленную кухню, перепачканного с ног до головы в муке и почему-то перьях, но при этом жутко довольного Бейбарсова, тарелку с предполагаемыми блинами и нашего домового, который держал в руке пышущий жаром чайник, всем своим видом при этом выражавшего, что он-де не при делах, это все молодой хозяин учудил. Прислоняюсь боком к дверному косяку и скрещиваю руки на груди, отчаянно борясь с абсолютно сумасшедшей влюбленной улыбкой. Меня хватает ровно на две минуты, после чего я буквально складываюсь от смеха пополам, встряхивая еще влажными после душа волосами. Еще через пять минут мне с другом удается восстановить дыхание и даже принять лицу максимально нейтральное выражение под крайне неодобрительным взглядом своего мужа [о, Древнир и его предметы одежды, до сих пор непривычно].
- Где же ты так провинился, что решил приготовить мне завтрак? - склоняю голову к плечу, с хитрым прищуром смотря на своего некромага. На самом деле, наша кулинарная ситуация еще была не такая плачевная, в последний раз приготовленная мной запеканка была вполне съедобной. Опустим за скобки, что это должны были быть макароны по-флотски. Впрочем, и приготовленные Глебом блины тоже отдаленно напоминали блины. Очень отдаленно, при зрении в минус пять. Шурасик бы точно не заметил ничего необычного. Весело фыркаю, насаживая кусочек кулинарного шедевра на вилку и медленно пережевывая, словно бы в задумчивости приподнимая взгляд к потолку.
- А знаешь... вкусно, - широко улыбаюсь и звонко целую Бейбарсова в щеку, подхватывая тарелку и щелчком пальцев подзывая к себе свою любимую чашку. Я планировала взять все необходимое и позавтракать на террасе, а после приступить к разбору очередной комнаты - это была еще одна спальня, которую можно переоборудовать под будущую детскую. При мысли об этом хотелось глупо улыбаться. Мирную идиллию выходного утра прервал словно бы нарочито дребезжащий звонок нашего общего зудильника. Откровенно говоря, зудильник был Глеба, а мне было лень заводить свой, но это не важно. А возникшее на экране лицо Лены Свеколт лишило меня последней надежды - по пустякам она бы не звонила. Пришлось, на прощание чувственно поцеловав Глеба, отпустить его к сестре по дару.

И что-то мне подсказывало, что остаток дня я буду посвящена сама себе. Можно было, конечно, придерживаться старого плана и заняться наведением порядка, но после пары инцидентов со своенравными артефактами и спонтанной телепортацией, решили так не рисковать. Когда жизнь более менее пришла в подобие нормы, хочется поддерживать стабильность. С меня приключений хватило. Выбрав наименее опасный вариант, я, прихватив книгу по изучению драконов, устроилась в гостиной в своем любимом кресле. Но надолго моего внимания не хватило - большую часть информации я уже и без того знала, а остальное не казалось мне существенно важным. В конце концов, когда я поймала себя на том, что зеваю уже шестой раз за последние десять минут, я отложила книгу в сторону и с наслаждением потянулась, сцепив пальцы в замок. Кто бы мог подумать, что без Глеба мне абсолютно нечем себя занять? Когда я успела стать такой зависимой от него. Фыркнув и покачав головой от собственных мыслей, решительно встала с кресла и направилась.. на кухню, которую Прохор проводил в порядок после утреннего разгрома, что-то напевая себе под нос скрипучим голосом. Примерно также скрипит футляр от контрабаса, когда я задвигаю его на полку. Поняв, что я лишняя на этом празднике жизни, возвращаюсь в гостиную и рассеянно ее оглядываю. Подцепив со столика зудильник, от нечего делать пощелкала по знакомым каналам, но передача про брачный период болотных хмырей и его влияние на общий биогеоценоз лесов средней полосы меня не особо вдохновила. Номер Склеповой был занят, а Ягун не ответил даже на третий звонок. В раздражении швыряю ни в чем не повинное блюдце на диван.

В доме воцарилась гнетущая напряженная тишина. Лишь только размеренно тикали старинные часы, монотонно выполняя свою работу и отсчитывая неумолимо бегущее вперед время, да периодически скрипели старые доски, словно особняк тяжело вздыхал, вспоминая дела давно минувших дней, когда был наполнен жизнью и смехом. Я с легкостью могу представить, как проходит мое детство в этих стенах, как папа учит меня ходить, а мама читает на ночь сказки про принцесс и драконов. Чума отняла у меня даже надежды на нормальную семью, уж лучше бы академик решил отдать меня в детский дом, чем к Дурневым. Конечно, он не мог тогда предполагать, какая жизнь меня ждет, да я и не привыкла жаловаться, но все же.. пожалуй, никогда не смогу понять или простить старухе, что давно уже уничтожена, этого. И из головы не идет ее дребезжащий смех, который до сих пор преследует меня в кошмарах, и ее слова, о том, что мы похожи. Это была ведь всего лишь уловка, чтобы выбить меня из колеи.

Тебе не сбежать от этого, Таня, покорись мне, шепот звучит как будто изнутри головы, является тем самым пресловутым внутренним голосом. Мне удается ее игнорировать и держать под контролем большую часть времени, но иногда она собирает достаточно сил, чтобы пробить ментальные щиты. Она всегда рядом, где-то на краю сознания, не дает полностью расслабиться. А в кошмарах я вижу, как медленно превращаюсь в ее подобие, в бездушное чудовище, которое щелчком пальцев открывает Жуткие ворота и громко смеется, запрокидывая голову и встряхивая огненными волосами.

И после этого темнота. Лишь крики о помощи и реки крови. Я вижу тела моих друзей и знакомых, тела сильнейших магов с вырванными сердцами, с выражением ужаса и боли на лице от моего предательства. Бывают ночи, когда я совершенно не в силах противостоять старухе и боюсь даже закрывать глаза. В такие ночи я как-никогда близка к самому краю, но хорошо, что рядом со мной есть чуткий к подобным перепадам Бейбарсов, который не задает лишних вопросов, лишь отводит меня вниз, в огромную гостиную, взмахом руки зажигает камин и устраивается в мягком кресле, лишь своим присутствием и биением сердца отгоняя ужасы, пока я не мигая и не отворачиваясь смотрю на пляшущие языки пламени, медленно и постепенно выстраивая ментальные стены, вновь загоняя старуху в самые глубины, под сотню замков. С каждым разом все сложнее.

С момента нашего переезда не прошло и полугода. Мы постепенно, в перерывах между тренировками, разбирали комнату за комнатой, возвращая дому былое великолепие и жилой вид. Часть вещей ремонтировали магией, часть отсылали домовым в Тибидохс с соответствующей платой, а часть без сожалений выкидывали или уничтожали. У меня никогда не было ничего своего, кроме контрабаса и футляра от него, было немного дико даже мысленно говорить, что это мой дом. Вернее, теперь уже нас. Нашей семьи. Но не смотря на долгие месяцы работы, около трети комнат еще оставались в крайне запущенном виде. Бесцельно побродив по второму этажу и заглянув буквально таки в каждую из комнат, я наткнулась на лестницу на чердак, куда мы даже не заглядывали, оставив его на потом, как вишенку на торте. Покачавшись на пятках, я все же стала осторожно подниматься по ступеням, на всякий случай чуть приподняв руку с кольцом, которое отчего-то нагрелось, словно дух моего деда пытался меня от чего-то предостеречь, но продолжало хранить молчание. Приняв это за одобрение моих действий, я все же осторожно ступила на чердак, с осторожностью перенося вес своего тела. Доска скрипнула, но осталась стоять на месте. Шепнув освещающее заклинание, чуть выше приподнимаю руку, стараясь заглянуть как можно дальше. Краем глаза замечаю отблеск огненно-рыжего и поворачиваюсь в ту сторону, замечая средних размеров раму, прислоненную к стопке коробок. Делаю пару осторожных шагов в ту сторону, напряженная, как струна. В первый момент мне показалось, что это старинное зеркало, потемневшее от времени, пыли и паутины, когда я увидела там рыжеволосую девушку с непокорными кудрями, которая смотрела оттуда на меня сквозь полуопущенные веки и улыбалась так до дрожи знакомо. Рука с кольцом затряслась, когда узнавание накрыло меня. В доме никого не было почти три десятилетия, это не может быть мой портрет. Выходит, все эти рассказы, весь этот пробирающий до костей шепот - это все правда.

Решение было принято быстро, пока я не успела передумать. Я едва не спотыкаюсь на пороге, спеша покинуть чердак и сбежать от этих насмешливых зеленых глаз - на моем лице никогда не было такого выражения. Дверь за мной оглушительно громко хлопает, осознание сбивает меня с ног и лишает способности ясно соображать.

Я не ты, - голос дрожит, дыхание сбивается, когда я лихорадочно открываю ящики в нашей с Глебом спальне, в панике и ужасе забывая про то, что я ведьма. Наконец, нужны мне предмет найден. Ножницы большие, канцелярские, очень острые. Сжимаю их в руке, подходя к зеркальной двери одного из шкафов с одежды. В волосах и на плечах рубашки Бейбарсова, которую я надела сегодня утром, пыль и клочки паутины, а в глазах затравленный и безумный взгляд. Медленно, прядь за прядью, беря практически под корень, неровно из-за мелко трясущихся рук, я уничтожаю сходство с Чумой, пока в конце концов у моих ног не оказывается небольшая горка моих волос, к которым я никогда не подпускала парикмахеров. Видимо теперь придется, приводить это в порядок. Улыбка на губах медленно гаснет.

Что же я наделала?

Рука с ножницами опускается, пока другой я провожу по остриженной голове. Мне с трудом удается сдержать несколько безумный смех. А где-то внизу хлопнула дверь.